В самый первый день, узнав о характере ее травмы - сотрясение мозга, я, конечно же, не смог удержаться от старой медицинской шутки: "Удивительно! У женщины - сотрясение мозга! У вас есть мозг, сударыня?" В ответ она улыбнулась и ответила, что такую шутку слышит от врачей уже не первый год и ее удивляет, как это мы ничего не сумели придумать новенького.
(продолжение, начало)
- Нет, что вы. Я не люблю врачей, хотя у меня полно знакомых медиков. Они все циничны и жестоки, - и, помолчав, добавила, - с точки зрения остальных людей - не медиков.
- Тогда почему же вы придете ко мне завтра с удовольствием? Опять мазать волосы вазелином и ждать потом полчаса, пока я оформлю вам результат и в очередной раз скажу, что такого у вас быть не может, а значит, придется переделывать?
- Но мы же с вами разговариваем, - удивилась она, - мы же разговариваем. Головная боль постоянно меня беспокоит. Вы ведь проводите что-то вроде сеанса психотерапии, разве не так? Только обычно на подобных сеансах говорит пациент, а врач слушает, а у нас практически наоборот, но это вы ведь тоже делаете не случайно, правда? - и преспокойно отпила кофе из чашечки.- Вкусный кофе, - и чуть-чуть наклонила голову, - обожаю кофе, я вам еще не говорила, нет? Я обожаю кофе и черный горький шоколад.
Я машинально взглянул на шоколадку
Так и есть - молочный пористый. С шоколадом все время пролетаю - ну не удается мне с первого взгляда определить, какой шоколад предпочитает девушка. - Ну что ж, - глубокомысленно начал я, перекладывая на столе триста лет мне не нужные бумаги, - вы не так уж и не правы насчет психотерапии, хотя невропатология и психотерапия - вещи все-таки разные.
- Я знаю, - кивнула она, - но мне все равно. Вам ведь нужны эти разговоры так же как и мне, верно?
И неизвестно, кому из нас двоих они нужнее. Да, она умела называть вещи своими именами, это уж точно. И вряд ли когда-нибудь стала бы заниматься такой ерундой, как ложь во спасение или чем-то подобным. Но, пожалуй, она чересчур торопила события. Головная боль постоянно мучила ее. Да, она не умела ждать. Наверняка, она очень цельная и увлекающаяся натура. Такие всегда бросаются с головой во все, что бы ни встретилось им на пути - в работу, в любовь, в новую идею или религию. У нее достаточно трезвого ума и здравого смысла, но она просто иногда не желает ими пользоваться, предпочитая пускаться на волю чувств. И еще - она наверняка делала все слишком сильно. И слишком сильно чувствовала. Но ждать она не умела. Ей нелегко приходилось в жизни - мир устроен по средним размерам и стандартным параметрам.Обо всем этом я подумал, а вслух сказал что-то профессионально-высокомерное, иронично смерив ее взглядом, но тут она поморщилась от скрываемой боли, и мне стало немного стыдно. Все-таки, она - моя пациентка, хотя в мою компетенцию не входило выписывать ей назначение. Но врач, который должен был это сделать, не мог назначить ей лечение без результатов моего осмотра. А мне опять приходилось откладывать все на завтра. Я объяснил ей это как можно веселее и спросил, что она по этому поводу думает.
- У вас много работы? - спросила она в ответ.Я взглянул на часы:
- Через полтора часа привезут двух больных из третьего отделения, а пока ничего. Видите, как хорошо быть не просто врачом, а диагностом, и иметь дело с различной аппаратурой, к которой все остальные в больнице просто боятся притронуться.
- Вам нравится возиться с аппаратурой?
- Нет. Мне нравится возиться с человеческими мозгами, - ответил я.
Откровенность за откровенность. В конце концов, пусть не думает, что ей удастся со мной так легко справиться. Я здесь хозяин. И о человеческой психике, равно как и о психологии знаю куда больше, чем она и ее однокурсники, которых она наверняка сражает наповал своим презрением и уровнем предъявляемых требований. Что поделаешь - большинство современных юношей довольно инфантильны по сравнению с подобными девушками.
- Да, - серьезно кивнула она, - это действительно интересно. Мы довольно мало знаем о мозге, хотя, кажется, что знаем обо всем так много. Расскажите о нейро-лингвистическом программировании, - вдруг подалась она немного вперед, - вы наверняка знаете, что это такое. И наверняка его используете, - и посмотрела куда-то внутрь меня.
Не скажу, что под этим взглядом мне стало уютно, но на самом деле глаза у нее были чертовски привлекательны и очень мягкие, просто обволакивающие. В них хотелось тонуть и тонуть... "Стоп", - мысленно приказал я себе, - "еще немного, и будет полная чертовщина. Что-то в ней такое есть непонятное, неангельское, я бы сказал, а совсем-совсем наоборот. О чем бишь она меня спросила? А, о нейро-лингвистическом программировании. Ну что ж, будет ей нейро-лингвистическое программирование."
- Вам это особенно должно быть близко, - начал я, уже зная, что она - студентка журфака университета и редактор молодежной независимой газеты с дурацким названием "Во дают!", - каким-то образом это связано с вашей профессией. Вернее, не так - знание основ нейро-лингвистического программирования очень бы помогло в работе журналиста, особенно телевизионного, и во множестве других занятий, основой которых является общение с людьми, получение от них информации и в свою очередь передача им информации другой, исходящей от вас.
Она кивнула и приготовилась слушать
После нейро-лингвистического программирования я перешел к своей послеинститутской практике в маленьком сибирском городишке и прервался ненадолго лишь тогда, когда ко мне в кабинет привезли больного на каталке. Но и после этого мы продолжили наш разговор, вернее, я продолжил, а она все так же терпеливо слушала, иногда (когда я позволял ей это), вставляя уместные замечания. Расставаясь, я отметил, что она как будто загорелась какой-то идеей, не до конца ей самой понятной, но уже пробивающей себе дорогу к ее сознанию. И она уже не казалась мне папенькиной дочкой - типичной или нетипичной, она вообще ею не была, черт подери! Но самое интересное, что когда она уходила, я остро захотел ее поцеловать, и мне было абсолютно безразлично, хочет этого сидящий внутри меня самец или изо всех сил старающийся соблюсти приличия и профессиональную этику врач.
На третий день она выглядела немного бодрее. Возможно, головная боль постоянно мучившая ее, начала утихать. И в глазах я заметил какой-то лукавый блеск. Иногда, глядя на меня, она улыбалась той особенной женской улыбкой, которая говорит нам, мужчинам, что ее обладательница прекрасно знает себе цену и знает, чего, собственно, мы от нее хотим. Состояние ее умной головки меня сегодня порадовало больше, чем в предыдущие дни, видимо, это был ее последний визит ко мне, и потому ничего не помешало нам заняться откровенными разговорами за чашечкой кофе. Шоколад на этот раз был горький, и, уверен, она это отметила, но, естественно, ничего не сказала, просто восприняла как должное, хотя, собственно, ничего я ей не был должен.
В самый первый день, узнав о характере ее травмы - сотрясение мозга, я, конечно же, не смог удержаться от старой медицинской шутки: "Удивительно! У женщины - сотрясение мозга! У вас есть мозг, сударыня?" В ответ она улыбнулась и ответила, что такую шутку слышит от врачей уже не первый год и ее удивляет, как это мы ничего не сумели придумать новенького. На том тему и закрыли. Но сегодня она не преминула продемонстрировать мне, что у женщин тоже есть мозги, да еще какие! Разговор вертелся то вокруг политики, то вокруг искусства, то перескакивал на особенности человеческой психики. Я с усмешкой наблюдал за ней, так как особой нужды убеждать меня в своем высоком интеллектуальном уровне у нее не было, и она об этом прекрасно знала. Зачем тогда вся эта цирковая программа? Ясно зачем - произвести на меня впечатление. Ну-ну. Естественно, мы не могли сегодня обойти стороной тему, которой не касались в предыдущие два дня - вечную тему взаимоотношений полов.
Я стал рассказывать ей о своей жене (не упоминая о разводе, разумеется) и заметил, что она восприняла это спокойно, но какая-то тень, что-то такое, похожее на сожаление, в ее глазах мелькнуло. Наверно, она предполагала, что мужчина в моем возрасте окажется женатым человеком, но в глубине души надеялась... В общем, обычная история.
- Что вы думаете о сексе? - спросил я, вдруг резко уйдя от темы разговора (мы обсуждали философию Ницше. Современным
людям кажется, что обязательное условие интеллектуальной беседы - высказаться по поводу Ницше. Как я и думал, она оказалась его сторонницей и совершенно искренне считала, что его гениальные мысли были просто неправильно поняты современниками и потомками.) Так вот, посреди разговора о Ницше я спросил ее, что она думает о сексе и насладился секундным замешательством все там же, в глубине глаз, где не так давно наблюдал легкое сожаление. Внешне, конечно, все выглядело непринужденно и естественно. Ну, действительно, смутит ли сию раскрепощенную и во всех отношениях свободную девушку подобный вопрос от мужчины, которого она знает в общей сложности несколько часов! Тем более, что мужчина этот в некотором роде врач, а потому такой вопрос продиктован (это она так думает) чем-то вроде профессионального интереса. Ну, некоторая доля правды в этом есть, отрицать не стану.
- О сексе? - переспросила она и чуть задумалась, - что именно вас интересует?
Я так и предполагал! Определенные проблемы в сексуальной сфере налицо.
- Что такое, по-вашему, половой акт? - спросил я, - на что это похоже?
- На море, - не задумываясь, - ответила она, - нет, на океан. Это что-то очень большое, больше, чем человек. Это стихия. Я кивнул:
- Типично женский взгляд на вещи. Знаете, что это такое с точки зрения мужчины?