Сколько себя помню — всю юность боялся семейной жизни. И даже не ответственности — я всегда считал мужиков, боящихся ответственности, пусть даже увешанных бицепсами и трицепсами, не вполне мужиками. Скорее я боялся завершения периода выбора, или, говоря проще, конца свободы.
Сколько себя помню — всю юность боялся семейной жизни. И даже не ответственности — я всегда считал мужиков, боящихся ответственности, пусть даже увешанных бицепсами и трицепсами, не вполне мужиками. Скорее я боялся завершения периода выбора, или, говоря проще, конца свободы.
Именно из-за этого сладкого слова — свобода — любые затянувшиеся отношения вызывали у меня, мягко говоря, смешанные чувства. С одной стороны, привыкаешь к человеку, причем явно хорошему и умному человеку — с плохим и глупым какие могут быть отношения? С другой стороны, точит подспудная мысль: а вдруг завтра встретится та самая, одна-единственная, а ты уже занят?
Надо сказать, что к возможности разводов я изначально относился крайне отрицательно, хорошо представляя, как они ломают детей.
Короче, когда в голове гуляют подобные соображения — лучше не жениться, что я и делал. Правда, честно предупреждая девушку заранее.
(На самом деле, как сейчас понимаю, это не снимает моральной ответственности с парня. Девчонки, что бы они ни говорили о равенстве и любви к свободе, подспудно почти всегда хотят ее потерять, поэтому их согласие на «означенные условия» можно воспринимать как вынужденное.)
Один из романов, начавшийся на третьем курсе и затянувшийся на несколько лет, сильно походил на любовь. А может, и был ею — с летанием на крыльях и падениями в пропасть, с ревностью, изменами, выяснением отношений. И со страстью, конечно.
Вот только одно обстоятельство оказалось фатальным.
Когда она предпочитала другого — горько было по-настоящему.
А когда удавалось ее вновь отвоевать, перспектива пожизненной потери свободы все равно приводила в ужас.
Расставание было тяжким, хотя теперь понимаю, что неизбежным.
Женился же я гораздо позже, в 26 лет: по нынешним меркам тоже почти юношей, а по тогдашним — уже нагулявшимся молодым человеком.
С будущей женой встретились довольно странно.
Как-то вечером с другом решали, куда пойти: из прежних гостей нас активно выпирали по случаю скорого прихода родителей. Приятель вспомнил про хорошую девушку, работавшую ночным сторожем в строительном тресте — студенты тогда часто подрабатывали подобным образом. Бессовестно забрали у подруг оставшуюся половинку тортика «Прага» и пошли.
Ира долго не хотела открывать. Наверное, чувствовала, что эта встреча лишит ее беззаботной юности. Но все же нарушила инструкцию и открыла. Я зачем-то сходу наврал ей, что работаю лесником в Сибири (благо, борода была могучая) и сейчас приехал поступать в институт. Она приняла живейшее участие в судьбе new-Ломоносова. И с тех пор так и принимает — уже без малого тридцать лет, попутно родив мне четырех детей.
Кстати, до свадьбы мы общались больше года — пресловутый страх потери свободы вовсе не исчез сразу.
Я даже помню, как это случилось.
Был в командировке и вдруг понял, что больше никого не хочу искать, и соответственно свобода в прежнем ее смысле перестала быть сколько-нибудь значимой. Побежал на переговорный пункт — о мобильных тогда и не мечтали. Дозвонился и сообщил, что готов на ней жениться.
Ира даже растерялась: а меня, мол, спросил? «А ты что, против?» — вопросом ответил я.
Моя будущая жена была не против.
Крепкий ли у нас брак?
Судя по тому, что скоро тридцать лет вместе, видимо, да. Хотя и ругаемся, и злимся друг на друга, разные точки зрения имеем по большинству вопросов. Но это нормально: муж и жена, может, и одна сатана, однако все равно — двухголовая.
Как мне кажется, самое важное условие прочности брака — чтобы супругам вдвоем никогда не было скучно. Чтобы всегда были темы для обсуждения, дискуссий и мечтаний.
У нас их — выше крыши. Начиная с домашних и кончая производственными.
Вместе работать, правда, никому не советую. Я свою жену за пятнадцать лет увольнял трижды: она, будучи отличным работником, так и не смогла отделить домашние отношения от служебных.
Каждый раз, увольняя, выплачивал положенную компенсацию плюс женин бонус. В итоге понял, что не настолько богат, чтобы официально принять ее на работу в четвертый раз.
Как предприниматель сильно выиграл: все равно она мне помогает, куда ж деваться. Но без зарплаты и производственных совещаний в постели.
Прошло почти тридцать лет, как мы ели торт «Прага» в сторожке строительного треста, а нам по-прежнему не скучно вместе.
Четверо детей, ежегодные дальние — через всю Европу — автопутешествия. Гораздо более частые — ближние: вокруг Онеги, на Южный Урал, в подмосковные красивейшие места. Катаемся не только для кайфа, но и для дела: работаем над поиском и продвижением современных неизвестных художников в нашей арт-галерее. Правда, начальник здесь, с учетом долгого и непростого опыта, только один — я. А Ира — добровольный, суперценный и совершенно бесплатный помощник.
Наверное, это и есть нормальная семья: дети, дела, куча идей, вечная нехватка времени. И готовность спокойно воспринимать такие «мелочи» как тотальное отсутствие денег в первые годы брака. Как многолетняя жизнь впятером — тогда было еще только трое детей в двенадцатиметровой комнатушке. Как готовность жены крутиться по 24 часа в сутки и не ныть да еще мужа подбадривать. Как готовность мужа пахать на трех работах и не делать из этого вселенский подвиг.
Иосиф Гольман — писатель, профессор МосГУ. Недавно у него вышла новая книга «Любовь заказывали?».
В общем, слава Богу, мы довольны жизнью.
Конечно, глядя в зеркало, хотелось бы кое-чего не замечать. Но не поседев и не полысев, не увидишь взрослых, добрых и умных детей. Так что и нынешнее отражение в зеркале тоже не так уж и пугает.
