(продолжение, начало)
…Жара никуда не делась и утром, и солнце бессердечно светило прямо Марине на подушку. Подхалимское повизгивание за дверью наводило на мысли о пытках и истязаниях, поскольку ни одно живое существо в здравом уме не могло бы радоваться жизни в это утро.
Щеночек!
По всему выходило, что этим повизгивающим живым существом был щеночек. А это автоматически влекло за собой череду весьма разноречивых озарений: вспомнилась замусоренная отмель, отчаянный крах тихой гавани, и вчерашние знойные ресторанные пальмы… Мгновенно захотелось закурить. Пришлось открыть глаза, и, морщась от солнечного света, идти отыскивать кухню. Задача оказалась на удивление несложной: на своём привычном месте, в шкафчике над плитой, обнаружился даже кофе, спасибо стандартным решениям. Под ногами крутился и поскуливал от восторга щенок, и его присутствие странным образом сглаживало неловкость ситуации, - под наблюдением его хозяйского глаза проверять содержимое чужих кухонных шкафов уже не казалось кощунственным. Нашлась даже большая джезва, для двух чашек кофе.
Некоторое время Марина колебалась, нести ли вторую чашку в спальню, но потом заключила, что это будет уж чересчур. Как говорят французы: совместно проведённая ночь - ещё не повод для знакомства… Она и так знает слишком много для первой встречи. Даже паспорт видела. Надо было, конечно, и на семейное положение взглянуть, но ведь неудобно листать паспорт при владельце. Да и какая, в конце концов, разница? Ведь не замуж она собралась. Просто у правящей королевы выдался одинокий вечер. И ничего больше. Совершенно ничего…
Щенок понял, что ни прогулки, ни кормёжки здесь не выпросишь, и обиженно удалился к хозяину. Вот чего, оказывается, ей не хватало: тишины, кофе и сигареты. Удивительно, как одна утренняя сигарета придаёт стройность окружающему миру! В жизненной картине начинала наводиться привычная резкость. Стало вполне ясно: вот она, новая жизнь. Не такая, как виделась у входа, но возврата обратно всё равно нет. Да и не настолько она плоха, как чувствовалось. Заставлять себя быть счастливой - это и есть признак несчастья. А просто сидеть, как сейчас, и наслаждаться кофе, и чтоб никаких мыслей в голове… Очень даже ничего жизнь вырисовывается. Жить можно.
Лицо хозяина, отправляющегося на утреннюю щенячью прогулку, показалось милым и мальчишеским. Впрочем, любое лицо с припухшими заспанными глазами, в обрамлении растрёпанных со сна волос, покажется мальчишеским. Неожиданно стало обидно за кофе, который бесполезно стыл в чашке. Чего стоило отнести его в спальню? Пусть бы себе французы говорили, что хотели… А человеку было бы приятно.
- Доброе утро, - улыбка хозяина опять была чуть виноватой. - Ты извини, пожалуйста, мне нужно срочно выгулять этого охламона, я уже и так проспал. Это всего пять минут, ладно? И ещё… - он слегка замялся, - не стоит курить в квартире. Жена сегодня возвращается, и мне бы не хотелось… - конец фразы плавно сошёл на нет. Ещё раз мигнула смущённая улыбка, и хлопнула входная дверь. Щенка необходимо выгуливать. У него есть потребности, которыми добрый хозяин не должен пренебрегать. Конечно.
Марина неторопливо поднялась со стула. С размаху выплеснула остывший кофе в мойку, проверила, не забыла ли что-нибудь из своих вещей. Автоматический замок на входной двери мягко щёлкнул, закрываясь. Изумительное всё-таки изобретение - эти автоматические замки: не нужно дожидаться хозяина, чтобы выйти из квартиры. Очень удобно. Пусть хозяин выгуливает своего пёсика. Она же не пёсик, она вполне в состоянии справиться сама. Правы были французы, постель - не повод для знакомства. Не стоит ни о ком заботиться, проявленная забота делает тебя уязвимее и слабее. Хорошо ещё, что не успела принести кофе.
Мысль о кофе почему-то доставила облегчение, как будто говоря: последний бастион ещё не сдан. Что случилось? Королева снизошла к пажу, всё нормально, классика жанра. И вовсе это не являлось никакой надеждой на тихую гавань. Она же не сумасшедшая, чтобы не понимать, что случайное знакомство - это всего лишь случайное знакомство. Никаких африканских страстей, ну что вы! И даже если бы она знала, что он женат, - что бы это изменило? Ну, разве что не захотелось бы нести ему кофе. И не теплел бы взгляд утром при виде его всклокоченной головы. Чисто деловые отношения: вам не хватает королевы? Я, пожалуй, снизойду, но только - умоляю! - без сантиментов. И без лживых тихих гаваней. Как в море корабли.
Как в море корабли, разошлись в разные стороны, непересекающимися курсами… Его курс - к щеночку. И к жене, которая сегодня приезжает, и нужно не забыть проветрить квартиру к её приезду. И к друзьям, которые наверняка соберутся в субботу, чтобы прочувствовано поздравить своего давнего приятеля, товарища или коллегу с его днём рождения… А её курс? На опротивевшую отмель, захламлённую отливом? А как же королевство?
Для того, чтобы почувствовать себя королевой, одного только элегантного костюма оказалось отчаянно мало, требовалась ещё свита. Хотя бы один паж. Хотя бы на время… Правда, неизвестно, приносят ли королевы пажам кофе в постель? Видимо, чаще всё-таки наоборот, поэтому мысль о кофе так задевала. Опять её подвела привычка о ком-то заботиться, в роли королевы Марина получилась неубедительна. Не хватило холодности и высокомерия. Королева всегда обязана опасаться предательства, а это означает - никому не верить. Предать можно лишь того, кто доверился. Королевы не доверяют никому. И не готовят кофе…
Тут не к месту вспомнились пироги, которые в прошлой жизни Марина иногда пекла, прибегая с работы. Странно. Тогда вовсе не возникало чувства разочарования своей ролью. Наоборот, спешила, фантазировала необычную начинку… Может быть, всё дело в том, что тех пирогов ждали, а кофе оказался никому не нужен? В новой жизни пироги тоже никому не нужны. Жаль. Какой был запах!
…Страдания о пирогах доставляли какое-то болезненное удовольствие. Из ненужности пирогов вытекал вывод о собственной ненужности. А уж оттуда до осознания собственной полной никчемности было просто рукой подать. Этим осознанием можно было всласть упиваться. Особенно тоскливо подобные размышления смотрелись на фоне буйствующей весны, праздничного солнечного света, и цветущих каштанов, притаившихся в каждом переулке старинного города. Мысли были горькими, - но какими-то ненастоящими, не всерьёз, как будто Марина играла главную роль в романтической мелодраме, где актрисе полагалось страдать как можно более красиво и женственно. Безысходного ощущения заевшей пластинки сегодня не возникало.
Старательно обойдя стороной парк, по которому проходит короткая дорога, Марина вошла в собственный подъезд, сопровождаемая ностальгической мелодией сожалений. Пожалуй, впервые с того времени, как осталась одна, она разрешила признаться себе, - что той, прошлой, жизни ей не хватает. Потосковать о том, что не о ком заботиться. Что королевская роль - это хорошо, но цена за неё оказалась велика. Что ей хочется временами спешить домой, и печь кому-нибудь пирожки… Хочется чувствовать себя нужной не только в производственном процессе.
Ключ со знакомым взвизгом повернулся в замке, и первое, что Марина увидела, войдя в квартиру, - знакомые ботинки. На цыпочках она прошла в гостиную. Там, на тахте, не снимая одежды, спал владелец коричневого халата. Тапки-корабли криво стояли у ног.
…Получалось, что от приготовления кофе на двоих не отвертеться. Судьба подкараулила Марину прямо в доме, и властно заявила свои права. Ты хотела заботиться? - вот, будьте любезны. Объект заботы одумался и сам пришёл обратно. Почему-то защипало в глазах и трудно стало вдохнуть, как было, когда однажды Марине ставили на место выскочивший позвонок. Тогда от резкой боли выступили слёзы на глазах, и несколько минут было страшно вдохнуть во всю грудь, и только потом пришло осознание лёгкости, которая поселилась в теле: больше ничто не мешало двигаться и не напоминало о себе тупой болью.
Стараясь не шуметь, Марина вышла на кухню, забрав по пути телефон с длинным шнуром. Позвонила на работу - предупредить, что будет сегодня только после обеда, - разговаривая почти шёпотом. В своей единственной джезве, малюсенькой, на одну чашку, долго готовила кофе. И всё это время Марина никак не могла справиться с лицом: счастливая улыбка казалась ей неуместной, но избавиться от неё не удавалось.
Эта счастливая улыбка задержалась довольно долго после того, как Марина услышала неожиданное:
- Я понимаю. Я тебе прощу сегодняшнюю ночь, но я хотел бы договориться…
Он стоял в дверях, помятый и тёплый после сна, но подбородок упрямо вздёрнут вверх, и ни тени сомнения в своём праве казнить и миловать, прощать и наказывать. Кто тут вообразил себя королевой? Ваше место на кухне, мэм. Король пришёл - да здравствует король!
Он хотел договориться. Ему тоже нравилось, чтобы кто-нибудь о нём заботился. Но при этом его право - уходить и возвращаться, ему можно не являться домой ночами, и это ничего не значит. Дома его должны ждать пироги и выглаженные рубашки. В общем, он даже готов смириться с её задержками на работе. Если не часто. И не очень долго. И не в ущерб пирогам. Но - никаких эскапад! Договорились?
…Руки сами потянулись за сигаретой. Удивительно, но они вовсе не дрожали. И голос, новый сегодняшний голос, тоже не дрожал. Он стал по-королевски бесстрастным. Голос совершенно отдельно от Марины поинтересовался, почему ей не возвратили ключи? И можно ли выкинуть тапки? А также коричневый халат?
Потом кто-то - опять совершенно отдельно от Марины - закрывал входную дверь, прикидывал, чем занять неожиданно освободившееся утро, и шагал по улицам, всё так же тупо выставившим цветущие ветви, иезуитски резавшим глаза блистанием солнечного света, и до отказа наполненным банальным шумом большого города…
Марина пришла в себя только в зоомагазине. Появились звуки и ощущения, и исчезла непроницаемая стеклянная стена, за которой она пряталась. На руках Марины лежал крошечный пушистый комочек. Он был теплым и беззащитным. Его звали Васька. Дымчато-серый, с пушистым хвостиком и шелковистой спинкой будущий кот. Совсем маленькое существо, которому требовалась забота.
И ещё - он не умел говорить…