План по сыновьям певец Стас Костюшкин выполнил на «отлично»: у звезды растут двое мальчишек. И хотя Мартин и Богдан отца видят нечасто (Стас постоянно колесит по гастролям), все равно уверены: их папа – самый умный, самый сильный и самый добрый!

Как оказалось, у Стаса есть свои особые подходы к воспитанию мальчуганов, секретом которых он поделился с нашими читателями.

Стас, у вас с Юлей был самый настоящий служебный роман – она ведь танцевала в коллективе «Чай вдвоем». Не расстроились, когда выяснилось, что жена ждет ребенка и будет вынуждена временно покинуть сцену?

Да что вы! Я так сильно хотел малыша, что даже не думал об этом. К тому же Юлька танцевала до четырех месяцев: прыгала фляки, садилась на шпагаты, пока было возможно скрывать живот. На последнем концерте я вышел на сцену и сказал: «Девушка, которая сегодня покоряла вас кульбитами и фантастическими танцами, уходит в декретный отпуск». Зал аплодировал стоя, и зрители не могли поверить, что эта стройная красавица беременна. А когда Бобон подрос, Юля вернулась в коллектив и продолжила танцевать.

Бобон?

Ну, Богданом я называю сына, только когда он плохо себя ведет. А так – Бобон, Боня.

Вы как-то общались с Богданом во время его «проживания» в мамином животе?

Конечно. Самое интересное – поймать пяточку на животике. Вообще это какая-то удивительная сказка: вдруг в твоем любимом человеке появляется второй любимый человек. И это очень сложно понять головой. Сейчас думаешь: какой животик, какая пяточка, о чем я, взрослый мужчина, вообще говорю?! А тогда это казалось самым важным на свете… Да по сути так оно и есть.

Как вы считаете, зачем вообще люди рожают детей?

Это единственный путь молодости и бессмертия. У меня есть прекрасные дети (сын Мартин от первого брака певца живет с мамой в Санкт-Петербурге – ред.), и стареть я уже не боюсь. Чего мне бояться – вот они, сыновья. Они потом родят своих детей, те – своих, и все будут Костюшкиными. Поэтому страх проходит сам собой.

Вы были рядом, когда Богдан появился на свет?

Увы, нет. Меня вообще не было в городе. В тот день, когда жена рожала, я ехал в поезде. Не спал вообще! А Юлька лежала в роддоме и сосредоточенно думала: «Муж уже подъезжает, а я еще не родила!» Вроде как – безобразие. (Смеется.)

После рождения ребенка женская психика претерпевает изменения. А мужская? На вас появление сыновей как-то сказалось?

Еще бы! Даже в мелочах. Когда у меня не было детей, я смотрел на снимки новоявленных папаш, сфотографированных у дверей роддома, и удивлялся: почему они все в бахилах? «Надо же быть таким идиотом!» – смеялся я. Но когда вышел журнал с моей фотографией у роддома, я с ужасом понял, что стою на улице в этих злосчастных бахилах! Обо всем на свете забыл, когда увидел сына!

Как складываются ваши с Богданом отношения? Кто из родителей строже, а кому можно всегда «пожаловаться на жизнь» и получить компенсацию в виде шоколадки или игрушки?

У нас с Бобоном не все так просто. Он любит маму и очень ее ценит. Например, помню такой случай. Юля стояла перед зеркалом и причесывалась. Богдан мамой залюбовался, подошел и обнял ее за ноги. Я, умиленный этой картиной, подошел следом и тоже обнял Юлю. И тут вдруг чувствую, как снизу маленький полуторагодовалый мужик (!) пытается отодвинуть меня в сторонку! Я наклонился и, стараясь выглядеть строгим, сказал: «Слышь, ты, тебя полтора года назад здесь не было, и все было нормально! И не надо сейчас диктовать свои законы!» (Смеется.)

И что? Сын сразу признал папу вожаком стаи?

Нет, характер не тот! Бобону было три года, когда мы поехали в Грецию. Это был наш первый полноценный совместный отдых, до этого я часто пропадал на гастролях, и Боня видел меня редко. Через пару дней сын понял, что папа в семье доминирует, и начал пытаться меня «строить». Я решил: пора что-то делать. Выдворил маму из комнаты, посадил Боню перед собой и сказал: «Значит так: в этой семье главный – я, и требования буду выставлять я тебе, а не ты мне. Ты меня понял?» У него губы задрожали, слезы в глазах появились, но признавать меня главным он все равно не спешил.

А как на такой «прессинг» среагировала мама?

«Боюсь, после этого он вообще перестанет с тобой общаться», – сказала мне Юля.

А вы не боялись, что именно так и будет?

Ничуть. Не знаю, как с девочками, но с мужиками схема простая: кто сильнее, тот наш друг. А если я с ним еще и общий язык нашел, он вообще кумир. Это другая – мужская – философия. Я оказался прав: вечером сын подбежал ко мне, обнял и сказал: «Папочка, я так тебя люблю!» «Я вас, мужиков, не понимаю!» – покачала головой Юля. Сегодня у нас с Боней отличные отношения. К каждому ребенку нужно находить свой подход. Потому что ребенок – это хоть и маленькая, но личность.

За что Богдану достается от папы?

Это сложный вопрос. (Улыбается.) К примеру, я совершенно неусидчивый и невнимательный, и Богдан – точно такой же. И за это ругать я его не могу, потому что вспоминаю, как сам мечтал на всех уроках. Смотрел в окно, представлял, как горит дом напротив, как я прыгаю в окно и спасаю детей, вытаскиваю их из огня. Был только один момент, который меня во всей этой истории не устраивал: настоящему герою следовало убежать с места подвига и остаться неузнанным. А мне это категорически не нравилось, потому что я-то как раз хотел, чтобы все точно знали, кто это сделал. (Смеется.) Я не ругаю сына за все подряд и воспитываю его, исходя из ситуации, исходя из того, каким ребенком он растет.

Вас отец воспитывал по этой же схеме?

Нет. Родители много работали. А потому меня воспитывал детский сад, школа, пионерский лагерь. Я никогда не был сильным, красивым и умным. Я был, как выяснилось позже, актерски талантлив – у меня оказались вокальные данные и какие-то лицедейские способности. Но у родителей не было времени развивать это во мне, «воспитывать, исходя из того, каким ребенок растет». В те годы люди так много работали, что времени на воспитание детей почти не оставалось, да даже такого понятия – «воспитание» – не было. Нас воспитывал социум.

Аукнулось такое воспитание?

А как же! К счастью, я не курил и не пил, но до глубокого вечера пропадал на улице. Моя история напоминает историю доктора Джекила и мистера Хайда. Днем я с нотной папочкой шел в музыкальную школу, а вечером залезал с ребятами в голубятню, мы ходили по парапету 14-го этажа, цеплялись и висели на руках – кто дольше провисит…

Надеюсь, обошлось без трагедий?

Не обошлось. Но когда выяснилось, что кто-то упал и разбился насмерть, это не испугало, а только добавило нам, мальчишкам, азарта. У нас ведь тогда ничего не было: ни игровых приставок, ни мультиков с утра до ночи, ни модных игрушек. Были руки, на которых можно было висеть, и безграничная фантазия. Помню, как прыгали через костры, как в огромном котловане, наполненном водой, устраивали камнепад и сами туда падали, как бросали в машины бутылки, как подкладывали под поезда пули, и они взрывались…

Да, детство у вас было бурное… Исходя из такого опыта вы, наверное, сейчас пытаетесь занять каждую минутку своего сына?

Конечно. Мама у нас – девушка спортивная, чемпионка мира, поэтому Богдан через день занимается плаванием, показывает хорошие результаты. Я считаю, что он чересчур добрый, поэтому года через два-три будет ходить со мной на бокс. Я хочу объяснить сыну, что такое самозащита.

Другими словами – научить его драться.

Я противник драк, но я хочу, чтобы сын умел постоять за себя и за близких ему людей.

Любите с Богданом в шутку бутузить друг друга?

О да! Если я дома, мы обязательно на ночь деремся. И просто подушками, и на пластмассовых мечах. Еще нам с сыном нравится играть в компьютерные игры – я сам их обожаю! «Маминого в этом ребенке немного!» – смеется Юля. «Давай родим дочку – в дочке должно быть больше!» – предлагаю я. Надеюсь, так оно и будет!

Алиса Макарова

специально для журнала «Молодая семья»