Он всё такой же милый...

- Асюсиньки-калапусиньки-малапусиньки... Апупуська-манюська-балабуська... Ах ты мой славненький, мой сладенький! Иди к мамочке, моё золотце, - разливается соловьём Светка, утопая в собственных чувствах…

К концу недели мы перевыполнили план больше, чем в половину. Всё дело в том, что когда Светка с помутнёнными глазами неслышной походкой подходила к кому-то из нас, мы впивались в работу, как клещи. Это единственное, что могло остановить её монолог, переполненный ласкательными суффиксами и нежными звукоподражаниями. Приходилось работать даже во время обеденного перерыва. Так как любая свободная минута превращалась для нас в каторгу: Светка занимала своими разговорами всё пространство нашей комнаты, и даже известие о начале 3-й мировой войны не смогло бы поколебать её состояние абсолютного счастья.

- Девочки, он такая милашка… Он такая промокашка. Представляете, я проснулась утром, а он спит ещё. И тихонечко так посапывает. А носик розовенький такой. А ушки такие прозрачные и солнышко сквозь них светит.
- Я так больше не могу, - к середине второй недели твёрдо сказала Ольга. - Если она не замолчит, я брошу в неё чем-то тяжёлым.
По Ольгиному тону было понятно, что это решение созревало не один день и, наконец, приняло те каменные формы, изменить которые просто невозможно.
- Оленька, ну потерпи ещё немножко. Это пройдёт. Ты же знаешь, это у всех так поначалу. А потом человек привыкает и уже меньше придаёт этому значения! - так сказала наша психолог житейских ситуаций Любочка. Хотя по Любочкиному взгляду почему-то было понятно, что она не желает, чтобы Оля меняла свои намерения.

- Нет, ну я просто не могу, - это в дверях появилась Светка, - девочки, я не могу вам не рассказать. Представляете, я вечером с работы прихожу, а он увидел меня и головку так приподнял. Он меня уже узнаёт. Я чуть не умерла от счастья! Мужу говорю: "Серёженька, посмотри, он меня признал. Вот, если ты будешь с ним чаще играть, то он и тебя узнавать будет…" Ну, это ли не прекрасно!
Шипение, которое донеслось из угла, могло означать только одно: Ольга вознамерилась осуществить ею задуманное. Валентина, как проверенный в жизненных баталиях дипломат, решила перевести разговор в другое русло:
- А кто-нибудь знает, что сегодня вечером по телевизору показывать будут? - брякнула она первое, что пришло ей в голову.
И только коллектив решил оживиться, чтобы обсудить вчерашнюю серию какого-то нового детективного сериала, кабинет снова стал наполняться Светкой:
- Вы знаете, а он у меня и телевизор уже смотрит. Да, вы, конечно, можете мне не верить. Но как только мы телевизор включаем, он сразу же головку в ту сторону поворачивает. И самое смешное, ему рекламные заставки очень нравятся. Я даже Серёжу прошу, чтобы он не переключал каналы на рекламе - пусть малыш потешится.

Дамоклов меч, висящий на тоненькой волосинке Ольгиного терпения, вот-вот грозился обрушиться на Светкину голову. Ольга стала напоминать воздушный шар, стремительно наполняемый воздухом.
- Иииииии есссссссссли тыыыыыыы…. - донёсся до нас её тихий свист. Именно так гремучая змея предупреждает окружающих о своих далеко не мирных намерениях.
Но Светка была глуха к подобного рода предупреждениям. Ни на секунду не обращая внимания на Ольгу, уже раздувшую свой капюшон и раскачивающуюся над собственным столом, Светка продолжала:
- Ой, вы бы видели, девчонки, как он смешно кушает. Я ему кашку сварю, так он её ручками берёт и в рот засовывает. Ну, обхохотаться можно. Думаю, как потеплеет, то его уже на улицу выносить можно будет. А пока ещё рано. Вы же знаете, как малыши на сквозняки реагируют и на всякие там перепады в погоде, - в её голосе послышались глубокие нежно-тревожные нотки. Так голубки воркуют на гнезде, пряча под своим телом ещё не оперившихся птенцов.

И тут Ольга не выдержала. Никто и ничто на свете не могли бы её унять в этот момент. Да, честно говоря, никто и не пытался этого сделать.
- Если ты сейчас же не замолчишь, я выброшу тебя из окна!!! Я больше не могу терпеть такого издевательства над собственной психикой!!! Если ты сошла с ума, то это не означает, что за тобой должен последовать весь коллектив. Сейчас я вызову санитаров, они заберут тебя куда следует, а мы, наконец, сможем отдохнуть от твоих рассказов!!! В конце концов, если у тебя в такой извращённой форме реализуется материнский инстинкт, роди себе ребёнка. Понимаешь, ре-бён-ка, - кричала Ольга, что, тем не менее, не мешало ей произнести последнюю фразу по слогам. - Света, ты уже взрослая тётка, а возишься с крысой, как пятилетняя девчонка! И ладно бы ещё с собакой или кошкой какой, а то с крысой!!! Да я их на дух не переношу, а уже 2 недели должна терпеть твои дурацкие рассказы об этой мерзкой и противной твари!!!

Ольгу несло. Все сидели молча. Сначала Светка пыталась перебить Ольгу и вставить свою фразу, потом она в ужасе слушала, что та говорит, а в конце этой бури глаза её наполнились слезами…
"Ну вот, - подумала Людочка, - сейчас она расплачется".
Как же она ошибалась, совсем не подозревая, что может сделать с человеком чувство ответственности за того, кого приручили. Светка не стала плакать. Она собрала остатки воли в кулак и стальным голосом произнесла:
- Я запрещаю тебе называть моего крысёнка мерзкой тварью. И… он не виноват, что родился крысой… И… он… он милый… - последний аргумент просто сразил нас наповал.

Такого хохота стены нашего кабинета не слыхали уже давно. Смеялись все: и я, и Людочка, и Валентина, и Ольга и, сама, ещё не поняв, что произошло, Светка. После мрачного урагана, настало время просветленных эмоций. Светка поняла, что не стоит злоупотреблять общественным вниманием рассказами о крысёнке, которого она купила недавно на рынке. А народ решил не подкалывать её язвительными замечаниями о нереализованном пока ещё материнском инстинкте. Теперь, когда она приходит утром на работу, то, вопросительно глядя на окружающих, позволяет себе лишь одну фразу: "У Луи Филиппа всё хорошо". А Ольга, не скрывая хитрых чёртиков в глазах, спрашивает: "Он всё такой же милый?"