Даже представить себе не могла, что в возрасте, когда баба, вроде как, снова ягодкой становится, жизнь моя может круто измениться.

Видно, кто-то свыше поблагодарить меня к старости решил за то, что не роптала и не жаловалась, а жила себе, довольствовалась чем бог послал.

Ждала когда-то прекрасного принца (без коня, не в моде они уже были), а явился Сёма — худенький доходяга. Правда, как и хотела — без коня. И как пристали ко мне все родственники — иди замуж, хороший парень, воду с лица не пить, а что худой, не беда, были бы кости…

Уговорили.

На кормёжку его организм за четверть века никак не отреагировал — нигде и ничего не наросло, как родственники обещали. А так вроде не бездельник, но производства чисто русского, заводился только с пинка, хорошо приправленного аргументами. Не пьяница, но случая никогда не упускал. Со мной не спорил и не перечил, знал, что бесполезно.

Ждала когда-то прекрасного принца (без коня, не в моде они уже были), а явился Сёма — худенький доходяга.

Но и от меня не всё зависело. Как мне доченьку хотелось! Вот думала, косички заплетать буду, платьица с бантиками покупать, вышивать научу, по нашей женской линии все рукодельницы. Помощницей вырастет.

Родился сын…

Два десятка лет ютились в общежитии, мечтая о квартире, а потом влезли в огромный кредит на маленькую «однушку».

Так и жили, работая всю жизнь как муравьи, на свои муравьиные зарплаты.

И вот когда у меня уже всё не сбылось, о чём мечтала, явился он.

Статный красавец! С изысканными манерами, учтиво-общительный и — бесконечно богатый. Мог огорчить тот факт, что старше почти на двадцать лет. Но при его состоятельности ему это простительно. Других недостатков в моём новом муже-иностранце почти не было. Если только незнание русского языка. И это, скорее, тоже одно из преимуществ. Мне, чтобы понять его и изъясниться самой, хватало школьного базового языка, а когда вдруг становилось невыгодно взаимопонимание, я делала вид, что ничего не понимаю. Так бы и жили в мире и согласии, даже если бы и хотели поругаться — а никак. Но требования принимающей страны вынудили меня отправиться в языковую школу. Я капризно заявила, что мой муж тоже должен знать мой родной язык, на что получила категоричный отрицательный ответ, безусловно, в вежливой форме. Это Сёме я бы нашла чего ответить…

Несмотря на свой почтенный возраст, все самые ответственные дела своей компании он вёл сам, доверить управление чужим людям никак не решался. Поэтому большую часть времени деловой супруг проводил на работе, часто уезжал в командировки или долго засиживался дома в своём кабинете. Наши встречи в основном происходили утром и вечером за огромным столом, сервированным серебряными приборами, коими приходилось на завтрак ковырять пресную овсянку, а вечером ловить по просторной тарелке кусочки паровых овощей.

Дом отчасти напоминал галереи Эрмитажа — антикварные статуэтки и вазы китайского фарфора, резные комоды и столики красного дерева.

В громоздком доме можно было заблудиться. Что я и делала с регулярным постоянством, забредая то в подсобные помещения, то вторгалась в рабочее пространство супруга, под укоризненным взглядом которого хотелось стать незаметной тенью. Дом отчасти напоминал галереи Эрмитажа — антикварные статуэтки и вазы китайского фарфора, резные комоды и столики красного дерева. Гордостью богатого поместья были картины, среди которых встречались полотна русских художников, что во мне вызывало невероятную гордость за оставленное Отечество. А вместе с тем вспоминался мой промозглый северный мегаполис, крохотная квартирка в высотке, стоимостью почти как статуя рыцаря в полный рост, что в кабинете нынешнего супруга. В такие минуты ностальгия набегала на меня зыбкой прохладой Невской волны.

Мои представления о щедрости состоятельного супруга были иные, чем оказались на самом деле. Роскошный букет роз я получила только в день появления в доме мужа. Все остальные мои попытки «раскрутить» любимого на милый букетик фрезий или очаровательную корзинку с гортензиями сводились к лёгкому поцелую моей руки и неодобрительным покачиванием головы.

— Только бедные могут себе позволить быть расточительными! — любил повторять мой богатенький муж.

В языковой школе было моё спасение, даже не представляла, что так полюблю учиться. Во-первых, это была моя единственная возможность без мужа отправиться за пределы имения, а во-вторых, у меня появилось полноценное общение. Курсы вела эмигрантка, моя бывшая соотечественница, с которой мы быстро подружились. Однажды Ирэн попросила меня остаться после занятий и протянула листок бумаги с логотипом компании моего мужа. На листке в английской транскрипции был написан аккуратным столбиком текст — «лопай сам эту баланду», «чего зенки вылупил», «хрыч жмотистый»... Пробежав взглядом до конца списка, перед моими глазами пролетела вся жизнь, как перед смертью. После ступора я расхохоталась, вслед за мной до слёз смеялась Ирэн, едва выговаривая:

— Ты — филологически изобретательна!..

Это же не Сёма, которому говори всё, что хочешь, он мимо ушей пропустит, а потом с блаженной улыбкой спросит: «С кем ты там разговариваешь?».

На меня же стало спускаться просветление, и я лихорадочно принялась вспоминать свои выражения в адрес ничего не понимающего по-русски муженька.

— Ирэн, надеюсь?..
— О, будь спокойна! Я объяснила, что это очень интимные ласковые выражения, употребляются исключительно в общении с любимым человеком.
— И что, он теперь бегает к тебе со своими записями за расшифровками? — я не на шутку забеспокоилась.
— Нет, конечно. — Ирэн отпустил приступ хохота, и она на полном серьёзе поведала: — Хуже! Муж готовит для тебя сюрприз. Он попросил меня дать ему частные уроки русского языка.

Сказать, что я расстроилась, это ничего не сказать! И как мне теперь с ним общаться? Это же не Сёма, которому говори всё, что хочешь, он мимо ушей пропустит, а потом с блаженной улыбкой спросит: «С кем ты там разговариваешь?».

А вскоре вечером меня ждал сюрприз.

В моей спальне был сервирован столик с шампанским, антураж из свечей и несчётного количества роз создавал неповторимую романтическую атмосферу. На широкой кровати лежала розовая коробочка с пышным бантом. Я заворожённо оглядывала обстановку, а тем временем супруг не заставил себя долго ждать и деликатно постучал в дверь.

— Как настроение у моей… хрыч жмотистый? — проворковал супруг, вложив в слово «хрыч» немыслимые интонации нежности.

Довольный собой, он смотрел на меня в ожидании реакции.

Напрочь забыв, какое настроение было у меня минуту назад, я едва сдерживала смех.

— Вижу, ты довольна, — удовлетворенно подытожил муж, взволнованно разглядывая меня.

С мелодичным звоном соприкоснулись бокалы, раскачивая пузырьки брюта.

Хитрым прищуром смотрели на меня его глаза, а губы, в ожидании взаимности, прошептали:

— Иди ко мне, любовь моя.

Я немного отстранилась, поддразнивая старика, и затаила дыхание над бокалом, разглядывая внутри него пузырьковое беспокойство.

В воскресенье муж пригласил своих давних друзей в ресторан, чтобы представить меня своему обществу.

Супруг аккуратно придвинулся ближе ко мне, и нежно поглаживая мои руки, шептал:

— Вылупи зенки на меня…

Романтический вечер стал напоминать вечер юмора и смеха.

В воскресенье муж пригласил своих давних друзей в ресторан, чтобы представить меня своему обществу. По случаю первого выхода в свет я волновалась до дрожи в коленках. Заметно нервничал супруг. Меня не покидало ощущение Золушки, отправляющейся на бал. А мой принц успешно совмещал ещё и роль доброй Феи, мимоходом указывая на именитость авторов платья, украшений, туфель — «От Валентино», «От Тиффани»… Я чувствовала себя траурным венком, правда, невероятно роскошным.

Убранство ресторана меня ошеломило. Я едва контролировала рот, периодически открывающийся в изумлении. От хрустально-золотых люстр и ослепительно-белого великолепия моё внимание переключилось к изучению меню — Huîtres, Grenouilles, Escargo…* Я вдруг представила себя на болоте среди всех этих тварей. Мой внутренний мир категорически запротестовал, выдавливая наружу желудок. Однако муж каким-то необъяснимым чувством прочёл по моему лицу совершенно обратное:

— Я знал, что тебе понравится! — гордо произнёс он и любезно вызвался помочь мне сделать заказ.

Самой нелёгкой задачей во время ужина это было скидывать улиток под стол. К моей персоне гости проявляли интерес невероятный, каждому хотелось непременно знать, какие рестораны я предпочитала в Санкт-Петербурге и как там готовят моллюсков. Поэтому уловить момент избавиться от деликатеса, было сложно, но я приноровилась. Довольная собой, точнее, пустой тарелкой, я осмотрела притихшую публику, с любопытством и недоумением разглядывающую меня. Поняв, что я «съела» гастрономический изыск вместе с панцирями, мне стало не по себе.

Бело-золотая ресторанная бутафория интенсивно закружилась и потеряла чёткие очертания.

— Я знал, что тебе понравится! — гордо произнёс он и любезно вызвался помочь мне сделать заказ.

Свет становился ярче. Ещё ярче.
Ранний рассвет щекотал глаза.

Крепко зажмурившись, выжала из-под ресниц слезинки, промокнула глаза краешком одеяла — неужели плакала во сне?

Рядышком, спиной ко мне лежал Семён, привычно храпел в разных тональностях, словно настраивал контрабас. Его худющее плечо несуразно торчало из глубокой проймы майки, на которой зияла крохотная дырочка. Завтра же — ой, уже сегодня! — возьму иголочку и мулине и заштопаю дырочку вышивкой — сделаю звёздочки или смайликовую мордашку, смешную какую…

Тихонько вздохнув, я прижалась к мужниной спине.

— Ты чего, мать? — встрепенулся сонный супруг и робко попытался претендовать на одеяло.
— Да не шуми ты! — даже для самой себя неожиданно ласково проговорила я и уложила свою голову к нему на подушку.

Семён окончательно проснулся и встревоженно окинул меня взглядом:

— Чего случилось?
— Да сон дурной приснился… — отмахнулась я и, продолжая шокировать мужа, мечтательно зашептала, — вот, завтра картошечки со шкварками нажарим, да с лучком зелёным и прямо из таганки будем есть…
— Из чего? — Семён не на шутку забеспокоился.
— Да сковородка чугунная, моя бабушка так её называла. А какая картошка в ней получается отменная — золотистая, поджаристая и такая ароматная. Салатик сделаем из огурцов с редиской. У меня кагорчик припрятан, чего ему стоять, правда же?
— А у меня «шкалик» заначен! — пробасил шёпотом Семён и осекся, посмотрев на меня с недоверием, не развожу ли я его тут в четыре часа утра.

Муж потянулся всем своим костлявым телом и решительно поднялся с кровати.
— Ты куда? — удивилась я.
— Картошку чистить!..