​

Он был болен. Вот уже два года, как врачи вынесли Джеку медицинское заключение, не давая никаких шансов и надежд. СПИД. 

Тогда он скомкал этот чертов листок; ему хотелось плакать, но слезы не текли из глаз его; ему хотелось бежать, падать, разбивая в кровь свое тело, вставать и снова бежать, и снова падать, но вместо этого он медленно брел по вечернему городу, оставляя квартал за кварталом. 

«Меня зовут Люси». Люси. Он даже запомнил имя. Эта маленькая грудастая шлюха, которую он подцепил тогда в баре. Тогда... Тогда он был пьян, напрочь забыл о всем, ведь ему так хотелось; но откуда он мог знать, что она больна?! 

«Меня зовут Люси». Снова и снова это имя всплывало в его голове. Как мог он забыть его? 

Тогда он даже пытался искать ее. Он спрашивал. Он ходил по улицам. Заходил в подворотни и бары. Искал в надежде найти и... С одной лишь целью искал, хотя сам не представлял себе встречу. 

— Джек, вы меня слушаете? — спросил человек за столом. 

Больной медлил. Казалось, что он ушел в себя, отказываясь воспринимать реальность; он думал. Но губы его шевельнулись:

— Ее звали Люси. 

— Кого? 

— Это не важно, — тихо ответил Джек. 

Челок за столом нахмурился. Подкурил сигарету и опустил взгляд. Тонкая струйка белого дыма, виясь, поднималась вверх и рассеивалась. 

— Джек, — снова заговорил человек, — три-четыре года — это всего лишь приблизительный срок, но вы должны понимать, что так или иначе болезнь прогрессирует... 

«Прогрессирует! Ха, как будто я и сам не знаю этого! Каждый день, каждый час я чувствую, как болезнь пожирает меня». 

— Просто у вас это случилось чуть раньше... 

«Черт! Что это значит «просто»? Он это так говорит, словно о преждевременной беременности. Обычно 9 месяцев, но просто у вас это случилось на 8-м». 

— Мы не всегда точно можем сказать человеку, сколько ему осталось. И дело здесь не в точности полученных результатов его анализов, но в его организме. Рано или поздно человек умирает, но... 

Джек мгновенно перестал мыслить. Ожил. Теперь все его внимание сконцентрировалось на говорящем. Это «но» — словно удар, словно вспышка — вновь вернуло его к реальности. 

Человек говорил, но Джек не слышал его; он просто тупо смотрел на него. Смотрел так, словно видел пред собой пустоту. 

Человек говорил, но Джек не слышал его; он просто тупо смотрел на него. Смотрел так, словно видел пред собой пустоту. 

— Что вы сказали? — наконец вымолвил он. 

Сигарета была затушена, и окурок ее лежал в пепельнице. Но воздух все еще был пронизан тонкой белизной. 

Врач замолчал и удивленно уставился на больного: 

— Что? 

— Нет, вы сказали «но». 

Врач на секунду задумался, но не заставил себя ждать. 

— Ах, да. Вы, наверное, прослушали меня. Я как раз говорил вам, что, может быть, еще не все и потеряно. 

Больной изобразил непонимание: 

— Что вы имеете в виду? 

— Вы знаете, что такое, — начал врач, подкуривая новую сигарету, — глубокая заморозка? 

— Нет, не знаю. Не знаю также, каким образом это может помочь мне. 

— Глубокая заморозка... 

Джека осенило: 

— Неужели вы можете заморозить мою болезнь?! Каким-то образом отсрочить?! — с жаром перебил он его. 

Человек за столом выпустил густое белое облако и улыбнулся. 

— Неужели вы можете заморозить мою болезнь?! Каким-то образом отсрочить?! — с жаром перебил он его. 

— Я — нет. Но вот в компании «Новая Жизнь» могут заморозить вас. 

Воцарилось молчание. И снова густое облако дыма. 

Больной напрягся: 

— Не понимаю. 

— Видите ли, дорогой Джек, сегодняшняя медицина хотя и достаточно развита, но все же оказывается бессильна против ряда болезней, в числе которых и, пожалуй, главных, это СПИД. 

Джек молчал. Человек за столом на секунду прервался. 

— Итак, как я уже сказал, сегодняшняя медицина бессильна. Но я уверен, абсолютно и полностью, что через несколько лет... 

— Несколько? 

— Через пять, через пятьдесят — это не важно... 

«Не важно. Да что ты?! Черта с два не важно! Важно. Еще как важно... мне ведь и года не протянуть!» 

— В конце концов, наука одолеет эту и другие болезни. Медики смогут лечить и вылечивать больных раком и СПИДом не хуже, чем тех, кто сейчас болен, скажем, ветрянкой или гриппом. 

— Может быть, так оно и будет, но мне-то уж точно они не помогут. 

Человек за столом откинулся в кресле, скрестил пальцы рук, пристально посмотрел на больного и улыбнулся, и подался вперед. 

В кабинете было душно. Казалось, что помещение никогда не проветривалось. Ни до, ни после приема.

— Вы совершенно правы, Джек, — начал врач, все еще улыбаясь, — единственное, что я точно могу вам сказать, это то, что вы, так или иначе, умрете... 

— В конце концов, наука одолеет эту и другие болезни. Медики смогут лечить и вылечивать больных раком и СПИДом не хуже чем тех, кто сейчас болен, скажем, ветрянкой или гриппом. 

«Вот же сволочь! С чего это он взял, что может сидеть вот так и издеваться надо мной? Ведь он, как и есть, издевается! Надо бы ему ответить. Да, ответить подобающе...». 

— Вопрос лишь в том когда. Но перед тем как умереть, — не переставая, говорил человек, теперь уже что-то черкая на листке желтой бумаги, — вы можете сделать выбор. Либо вы оставите все как есть и умрете сейчас, либо пойдете по этому адресу, — он протянул листок бумаги, на которой только что писал, — и позволите заморозить себя, и тогда, быть может, лет через 50-60, когда вас разморозят, вы получите шанс вылечиться и начать свою жизнь сначала. 

«Начать сначала. Заморозить. Начать сначала. 50 лет. Вылечиться. СПИД». 

Рука Джека потянулась, схватила листок. Глаза прочитали обведенную надпись «Новая Жизнь». 

Джек поднял взгляд и посмотрел на врача. Теперь в этом взгляде читалась надежда. 

— Выбор за вами, Джек. В конце концов, вы ничего не теряете. 

Было лето. Было то самое время, когда тополя бросают белый пух с ветвей своих и теплый ветер разносит его по округе, наполняя воздух белизной, так что и не продохнуть. Был год 2006-й.

«Есть ли жизнь после смерти?» — подумал Джек. 

Он шел по зеленеющей аллее, сжимая в руке мятый листок желтой бумаги. Пожалуй, он все уже решил. Выйдя тогда из больницы, он пришел домой и сделал звонок в компанию «Новая Жизнь». На следующий день заплатил оговоренную сумму, подписал необходимые бумаги; а на следующий день продал и дом, и машину, и все, что имел. Все деньги он положил в банк. Теперь у него не было ничего. 

Дойдя до конца аллеи, Джек оказался у стеклянного здания. Перед фасадом был раскинут аккуратный газон, с великолепными цветущими куртинами; чуть левее блистал фонтан белого мрамора. Вода из него вздымалась вверх, словно омывая голубые небеса, и падала, и пыль водяная играла на солнце. Во всем происходящем чувствовалось спокойствие и неторопливая размеренность бытия. 

Сознание начало мутнеть. Джек ощутил удивительную мягкость. Мягкость окутывала. Веки налились свинцом, и вдруг наступила темнота. 

«Добро пожаловать в Новую Жизнь» — была надпись на зеленоватом стекле здания, сложенная из больших красных букв. Джек вошел. 

Через полчаса он уже лежал на столе операционной. Одежды не было. Тело его натерли какой-то жидкостью; чувствовалась прохлада, но холодно не было. 

Люди в белых халатах и масках сновали туда и сюда. Кажется, их было пять или шесть. Один из них подошел к Джеку и посмотрел ему в глаза, затем отошел и снова подошел, и вколол ему в руку лекарство. 

Сознание начало мутнеть. Джек ощутил удивительную мягкость. Мягкость окутывала. Веки налились свинцом, и вдруг наступила темнота. 

Тело Джека покрыли тонким слоем теплого парафина. Когда через минуту парафин затвердел, Джека крайне осторожно поместили в стальной цилиндр, цилиндр заполнили жидкостью и так заморозили. 

Когда сознание вернулось, Джек был готов взвыть от боли. Ужасное чувство начиналось где-то внизу: шло от самых пят и проходило через все тело вверх, и, словно раскаленный клинок, врезалось в мозг. Терпеть было невыносимо. Неожиданно Джек почувствовал, как начинает кричать, однако, к удивлению, голоса своего он не услышал. Он постарался пошевелиться, но не смог. Тело не ощущалось. 

Пред глазами все плыло. Какой-то розовый туман маячил и не давал возможности видеть. Тени, одна за другой, казалось, проплывали перед ним, на секунду задерживались и плыли дальше. 

«Что же это?! Что со мной, что? Заморозить...» — мелькнуло в голове несчастного. Он попытался вспомнить, что с ним происходило все это время, но все оказалось напрасно. Как тот, кто только что проснулся, не может знать, что с ним было в момент сна, так и Джек не мог знать. Скорее всего, это и был сон, просто очень долгий, без снов и ведений. Долгий ли? Как знать. 

После четных попыток вспомнить Джек попытался расслабиться. Не получилось. Боль, хотя и стала не такой жуткой, однако все еще давала о себе знать. 

И снова перед глазами поплыли тени. Много теней. Они всего лишь на секунду задерживались и плыли дальше. Джек постарался сконцентрироваться. Он напряг свое зрение. Было больно. Несколько минут он так упорствовал над собой; и не зря. Очертания теней стали проясняться; они становились более четкими и объемными, расплывчатость пропадала, но розовая дымка не уходила. Когда же зрение в полной мере вернулось к Джеку, он смог разглядеть тех, кого принял за тени. И тогда он ужаснулся, и ужас этот был в сто крат больнее той боли, что он испытывал. 

Отвратительные человекоподобные существа с кожей цвета бронзы, с короткими руками и непомерно длинными ногами проходили мимо, на секунду задерживались и шли дальше. Узкие глаза их бросали на Джека быстрый холодный взгляд, полный презрения, после чего они отворачивали свои огромные, размером с перезрелую тыкву, головы. А он, Джек, объект их внимания, был заключен в огромную пробирку, наполненную розоватой жидкостью. И сотни таких пробирок тянулись длинным полукругом, вдоль которых шествовала толпа этих странных существ. И огромная надпись где-то вверху гласила: «Добро пожаловать на ежегодную выставку древности 4835. Человекоподобные существа». 

«Когда же я умер?!» — мелькнуло в голове Джека.