Первую "любовную" записку я получила в первом классе. Мальчик, которому я нравилась, сообщил мне, что я дура. Я не осталась в долгу, отписав ему, что он - псих. С тех пор было написано и получено огромное количество записок, но много из них кануло в лету, ибо мысль оставлять на память сию "прекрасную чушь" посетила меня лишь в 8-м классе. Все записки и письма я складывала в заветный пакетик, на который и наткнулась недавно, разбирая вещи в ящике.
Вот сложенный треугольником лист, который бросили в мой почтовый ящик классе эдак в 8-м: "Эйпрел, это я, твой звездный рыцарь Илюша. Позвони мне, я хочу тебе кое-что сказать". (Тогда по телевизору показывали мультяшки про звездных рыцарей, а супер-девчонка Эйпрел была девушкой грез этих бесстрашных удальцов).
А вот два письма, которые всегда лежат рядом. Мне отдали
их одновременно два мальчика в 10-м классе. И пока они пили чай в одной
комнате, я читала их письма в другой: "Все, что было раньше - это были
одни замарашки. До тебя я не встречал никого, столь привлекательного и
обаятельного. Ты и понравилась мне с первого взгляда. Да и характер
вроде у тебя неплохой…"
"Ты все-таки выбери, наконец, кто тебе нравится, по ком ты скучаешь и
с кем тебе в кайф. Ведь никому бы не понравилось быть на нашем месте…"
Что ж, пришлось выбирать, раз прижали к стенке. И хотя мне больше нравилось
первое письмо, выбрала я второго.
А еще был парнишка (я с ним переписывалась на подготовительных курсах в университете), который очень любил писать письма и записки в содружестве с кем-то. В частности с Пушкиным, Есениным, Кнутом Гамсуном и даже с Евгением Хавтаном из группы "Браво". Я читала, восторгалась, а потом понимала, что где-то я это уже слышала или читала. Ну, например:
"Яна, Яна! Я страдаю безотрадною тоской,
Я томлюсь, я умираю, гасну пламенной душой;
Но любовь моя напрасна, ты смеешься надо мной.
Смейся, Яна, ты прекрасна и бесчувственной красой"
Дурацкий сентиментализм не позволяет мне выкидывать такого рода макулатуру. А, может, оно и к лучшему? Ведь каждая записка, подобно машине времени, способна перенести в трогательную историю первой любви в 5-м классе и тридцать первой в 11-м. Иногда становится до слез смешно, иногда до них же грустно. Смешно и грустно вспоминать про эти детские переживания, порой не уступающие взрослым. Но в любом случае ужасно приятно и тепло, что эти записки и письма были, были связанные с ними горести и радости, были письма, написанные в ответ, и, может быть, тоже сохраненные…
Недавно я болтала по телефону со своей первой любовью, и вот, что услышала: "Знаешь, недавно я разбирал старые бумаги, и нашел твое письмо…"