Проходит сколько-то времени, я досматриваю сон, потом его рука начинает меня тихонько тормошить: "Ленушка, завтрак готов. Иди умывайся". Раскрываю глаза и вижу своего мужа, смотрящего на меня, как отец на нерадивую дочку: с любовью и укоризной. Он, конечно, прав, - по утрам я копуша жуткая. Тянусь к халату, но меня останавливают: "Зачем? Иди так. А я тебя провожу". В ванне мы немного задерживаемся, а когда я подхожу к столу, там уже дымятся тарелки и готов кофе. Кошу глаза на раковину: чистая и пустая. "Я кашу рисовую сварил. Пойдет?" Я киваю, приступаю к еде, он подливает мне в кофе …
Сквозь сон понимаю, что уже утро. Разлепила веки - за окном темень. Можно еще поспать. Приклоняю голову к спящему рядом плечу и вдруг - дикий трезвон. Моя маленькая трубочка вопит так, что мертвого поднимет. Я дожидаюсь, пока она стихнет, переворачиваюсь на другой бок и, опять сквозь сон, слышу...
- Лен, вставай.
- Нет, - отзываюсь я, устраиваясь в закутке между его рукой и боком, - ты первый.
- Мне еще час можно спать, - возражает голос откуда-то издалека.
- А я одна встать не смогу, - отвечаю я и снова проваливаюсь в сон…
Проходит сколько-то времени, я досматриваю сон, потом его рука начинает меня тихонько тормошить: "Ленушка, завтрак готов. Иди умывайся". Раскрываю глаза и вижу своего мужа, смотрящего на меня, как отец на нерадивую дочку: с любовью и укоризной. Он, конечно, прав, - по утрам я копуша жуткая. Тянусь к халату, но меня останавливают: "Зачем? Иди так. А я тебя провожу". В ванне мы немного задерживаемся, а когда я подхожу к столу, там уже дымятся тарелки и готов кофе. Кошу глаза на раковину: чистая и пустая. "Я кашу рисовую сварил. Пойдет?" Я киваю, приступаю к еде, он подливает мне в кофе ванильное молоко.
- Ты сосиску будешь?
- Нет, ешь сам.
- Давай пополам.
- Давай.
- включаю диск "Cher", достаю мясо, кладу размораживаться. Что бы приготовить? На холодильнике две кулинарные книги. Пусть будет жареное мясо и рис с овощами. Ставлю воду, достаю рис, нарезаю лук. Джеська не сводит с меня глаз. Что ж, порция - и ей. Пока рис варится, а мясо истекает водой, иду умываться. Протираю пол в коридоре, споласкиваю руки, режу мясо, выкладываю на горячую сковородку, добавляю масла, уксуса, перца, соли. Так, надо еще салат нарезать. Страстно поет Шер, я подпеваю, поглядывая на часы. Ну вот, к его приходу все будет как раз готово. Снова звонит телефон. Мама.
- Не разбудила?
- Мам, сегодня же среда, у Кости вечерняя группа. Он только через минут двадцать будет.
- Ну, как у вас?
- Все хорошо, мам. Все просто здорово.
Рис почти готов, пробую, добавляю еще укропа, выключаю газ под сковородкой с мясом. Слышу, как хлопает дверь в подъезде, кидаюсь в ванную и наспех приглаживаю растрепанные волосы. И повисаю на его шее, холодной и чуть пахнущей "жиллетовским" гелем после бритья.
Он не пользуется туалетной водой, а я ему специально ее не дарю: его запах чувствую только я.
- Какая ты теплая!
Я стаскиваю с него куртку и прижимаюсь лицом к его рубашке: фланелевой, мягкой, мой подарок.
- Ленуш, а поесть что-нибудь есть?"
Я веду его на кухню, жду комплимента и получаю его: "Какая ты у меня молодец".
Он пробует мое творчество на вкус, а я понимаю, что сама уже напробовалась, пока готовила. Он поднимает глаза:
- А ты уже ела?
- Я не хочу.
- Точно? А то давай, мне столько много.
Я мотаю головой, кладу на сложенные руки голову и вспоминаю где-то услышанную мысль: "Самое большое удовольствие женщина испытывает, когда видит, как любимый мужчина ест приготовленную ею пищу".
Снова хочется спать, я сгребаю посуду в раковину - подождет до утра. "Устала?" Я киваю, забираюсь под одеяло, привычно прижимаюсь к нему, теплому, родному. Его руки меня обнимают, его губы скользят по мне. Я на несколько минут отключаюсь от всего мира. Слышу шепот:
- Ленуш, я там две рубашки отложил, постираешь?
- Ладно.
Хотя я терпеть не могу эту стиральную машину.
На часах полвторого. Спать осталось пять часов. С утра снова придется клевать носом.
- Елена Юрьевна, что желаете на завтрак?
- Неважно, Константин Николаевич, что-нибудь приготовьте.
Я закрываю глаза и вижу сны…
