Утро выдалось обычное, Соня и не подумала бы, что уже в час дня вместе со следователем будет просматривать запись видеонаблюдения с рынка.

Она смотрит на себя в кадре, и ей так хочется оказаться там, в совсем не далёком прошлом. Как она была бы осторожна! Не допустила бы того, что уже произошло. И не сидела бы теперь здесь с опухшими от слёз глазами, ощущая физическую боль от потери. Не всматривалась бы в запись, мечтая о том, что это не прошлое… сейчас она остановится, передумает, не войдёт в этот маленький — где тесно уже четырём покупателям — магазинчик «Шоколадка» на территории рынка.

Однако, воистину, «есть только миг между прошлым и будущим». Можно знать прошлое, видеть его в настоящем, но невозможно ни заглянуть вперёд; ни вернуться назад, ни на секунду. А как ей этого хочется! Но остаётся лишь смотреть на себя на экране — медленно, спокойно идущую с авоськой в руках, с вздёрнутой на плечо сумкой, куда минуту назад бросила кошелёк, взяв из него «NIM CARD».

Капитан, глядя в монитор, бубня, комментирует:

— Заходит в магазин…

— За «Вдохновением», — промолвила Соня.

Почувствовав недоуменный взгляд, уточнила:

— Конфеты шоколадные в коробке.

Он продолжил:

— Сумка целая. Выходит из магазина — сумка разрезана вдоль чем-то острым.

Чего не замечая, не подозревая о том, что ограблена, она не спеша продолжает путь и исчезает от всевидящего ока камеры.

Капитан, хмыкнув, то ли её беспечности, то ли хорошей видеозаписи, обратился:

— Что ж, Софья Харитоновна, через полчаса, дома, обнаружив пропажу кошелька…

— В подъезде обнаружила, ища ключи от квартиры, — всхлипнула Соня.

— ...возвращаетесь. В магазине камеры нет. Женщину с ребёнком подтверждают продавец и свидетельница, аптекарша, забежавшая туда за шоколадом. Толком её никто не разглядел, а от камер снаружи она ловко уходит: ни суеты, ни подозрительных личностей в толпе. Будем работать, а вы идите домой.

Соня, сдерживающая себя у следователя, дома, будто желая проснуться от кошмара, с криком «А-а!» разрыдалась и не услышала, как влетел муж, открыв дверь своим ключом. Он взял её за плечи, осторожно, но крепко встряхнул. Спокойно спросил:

— Что? Соня, родная, что случилось?
— Деньги! — сквозь рыдания закричала Соня.
— Деньги? О чём ты, Соня?
— Порезали сумку, вытащили кошелёк. 500$! Я накопила, для твоей больной спины заказала ортопедический матрас. Сняла в банке. По пути зашла за «Вдохновением», — в отличие от капитана муж знал, что это её любимый набор. Соня показала разрезанную сумку: — Во-о-т.
— Фу ты… я испугался, Соня! Нельзя так! Я подумал, что-то случилось.
— А это не случилось? Я полгода копила!
— Неприятно, понятное дело, но это всего лишь деньги. Ты жива и здорова.

Повторил:

— Всего лишь бумажки, наживное. Главное, ты невредима. А если бы хлестнул этим лезвием, подумать страшно.
— Она.
— Что — она?
— Была она — женщина, с ребёнком на руках! Мне в голову не пришло, что она воровка, что и сейчас режут сумки. Я закинула кошелёк, застегнула молнию, а «собачка», бегунок под мышкой, не подступиться воришкам. А они режу-ут, как в 90-х… Потеряла бдительность из-за ребёнка. Всё пыталась пропустить её вперёд, она отказывалась, твердила: «после вас». Я ей предложила ребёночка подержать. Больше за мной никого не было, но была какая-то толкотня искусственная. Мысль слабенькая вспыхнула, но мне совестно было повернуть сумку к себе, будто не доверяю.

— Может, бог посчитал, что ей эти деньги нужнее, раз усыпил твою бдительность. Отпусти ситуацию, пусть использует их на своего ребёнка. Что ни случается — к лучшему. В мире всё сбалансировано. Где-то потеряешь, а где-то найдёшь.
— Мне так жалко… — плакала Соня и от вдруг пришедшей мысли выдохнула: — Там наш адрес, на ордере банка, в него обернула доллары. Стё-ёпа-а, вдруг придут нас грабить?
— Не придут, «щипачи» не по этой части. Всё, Сонька, успокаивайся. Иди, умойся. Я на кухню, приготовлю чего, откроем вино. Забудь! Приснилось!
— А матрас? Аннулировать заказ, аванс пропадёт.
— Я оплачу, — и пошутил: — А в путешествие автостопом поедем.

*

Утром, только Степан ушёл на работу, кто-то нерешительно два раза нажал кнопку звонка. Соня подошла к двери:

— Кто?

Не ответили, но слышалось, как кто-то сбегает вниз по ступенькам. Хлопнула подъездная дверь. Соня бросилась к окну: худощавый, невысокого роста мужчина, в бейсболке, из-под которой развивались смоляного цвета волосы, не оглядываясь, быстро отходил от дома.

Соня вернулась к двери, осторожно отворила её, как ей под ноги полетела втиснутая в неё записка: неразработанный, похожий на детский, почерк, сплошь восклицательные знаки. Она прочла написанный с ошибками сумбурный текст:

«Софья Харитоновна! Здравствуйте! Вы вчера меня видели. Имя ваше знаю по банковской бумажке. Простите меня, пожалуйста!! Не выдавайте меня!!! Я очень вас прошу! Не выдавайте! Вас вызовут на очку. Не осиротите мою малютку. Я верну вам ваши деньги. У меня их нет сейчас, я отдала долг, не то мне было бы плохо!! Пожалуйста, заберите заявление! Пожалейте не меня, а моего ребёночка!!! У меня безвыходное положение. Дай Бог здоровья вам!!! Мари»

Соня собралась звонить мужу, но телефон зазвонил сам.

— Капитан Назаров. Софья Харитоновна, поймали подозреваемую. Я послал за вами машину.

В 26 кабинете УВД, где вчера проливала слезы она, теперь ревела молодая женщина, в которой Соня сразу узнала свою вчерашнюю «сопокупательницу» в магазине. Она, как затравленный, несчастный зверёк, посмотрела на Соню глазами, полными надежды. Умоляющий взгляд её чёрных глаз говорил о том же, о чём было написано в записке. Хлюпая носом, ладошкой вытирая слёзы, она запричитала:

— Я нашла кошелёк на улице, на дороге. Поверьте! Да, я была в магазине «Шоколадка» вчера, но я не знаю эту женщину, впервые её вижу.

Соня в замешательстве отвела от неё глаза.

Что делать? Способствовать воровству? Неправильно, наказуемо. С мужем посоветоваться не успела. Бог с ними, с деньгами. Хотя весьма больно от произошедшего вчера случая и хочется, чтобы деньги ей вернули. Понятно, что их не вернуть.

— Софья Харитоновна, узнаёте гражданку?
— Я могу ошибиться. Я не уверена.
— По вашим описаниям: невысокого роста, смуглая, правильные черты лица, брюнетка. Посмотрите внимательно. На мониторе лица не видно, зато видно её сзади, одежда на ней вчерашняя.

Соня молчала, покусывая губу.

— Кошелёк ваш?
— Похож.
— Похож или ваш? Как вы описали: из плотной ткани, чёрный, фирмы LANCOME PARIS. С замочком, с крошечным брелочком и выбитой на нём розой. Потёртость в углу от прикосновения большого пальца, содержимое — валерьянка, влажные салфетки, ручка, вот денег меньше, тысяча сто рублей с копейками.
— Мой.

Воровка, или Мари, как была подписана записка, завопила:

— Я нашла его. Он был пуст, только валерьянка и всё такое, кошелёк хороший, не стала выкидывать, деньги мои!

Соня дёрнулась от этих наглых слов, ведь и эта тысяча сто с копейками были её.

«Вор должен сидеть в тюрьме!» Пусть не сидеть, но вернуть, или хотя бы не врать бесстыдно. Соня решительно посмотрела на девушку, уже вознамерилась сказать: «Да, это она», — как та, вдруг закрыв лицо обеими руками, разрыдалась так, что тело её стало судорожно трястись, казалось, ещё секунда, и она свалится со стула.

— Мамочка, бедная моя мама, она больна, не выдержит такого! А ребёночек мой без матери будет. На улице, на дороге нашла проклятый кошелёк!

Соня, не переносившая истерик, стремительно вышла из кабинета.

— Дайте, пожалуйста, воды.

Её провели в кабинет напротив. Рядом на стул опустился капитан Назаров:

— Она?
— Что ей будет? — вопросом на вопрос ответила Соня.
— Её поймали при попытке, но не доказать: наточенную монету скинула, сумку разрезать не успела. Искусственно созданная толкотня не понравилась женщине, и она среагировала, продавец тоже почувствовал, схватили, вызвали нас, заявление писать женщина не стала. Был ребёнок, как в вашей ситуации. В руках держала ваш кошелёк. А будет… Точно не скажу, но до пяти лет. Вашу наличность суд обяжет выплатить, вряд ли вернёт сразу, возможно, ежемесячно.
— Не она.
— Софья Харитоновна, воровству потакать нельзя.

Соня молчала. Капитан внимательным, неотрывным взглядом смотрел на неё минуту, потом проговорил:

— Дело ваше. Её «творчества» под контролем. Попадётся рано или поздно, но всё равно ответит. Жалость ваша в ущерб другим: она неисправима.

— Я хочу забрать заявление. Сама виновата, допустила, создала благоприятные условия… Простите, пожалуйста. И… кошелёк… не нужен он мне.

— Как знаете. Проводите потерпевшую.

Соня присела во дворе на скамейку, достала мобильник. Рассказ мужу закончила словами:

— Мама у неё болеет. Ребёнка жалко. Бог с ней. Пока, родной.

Покалывало сердце. Жара. Июль. Подсел молодой лейтенант, закурил.

Из здания вышла Мари, быстро, не оглядываясь на Соню, пробежала совсем рядом, юркнула в машину, ожидавшую её на обочине дороги. В водителе Соня узнала мужчину, подбросившего ей записку.

— На БМВ разъезжают, твари, — пробурчал лейтенант, — с чужими детьми промышляют. Без суда и следствия сажал бы таких!
— Как с чужими? — Соня почувствовала, как сердце ещё больше сдавило.
— Берут напрокат... У этой сын, двенадцатилетний, на детском учёте.

Вчерашняя горькая досада, оттого, что из-за своей природной деликатности позволила себя ограбить, сменилась на досаду оттого, что позволила себя обмануть.

Она подняла голову, взглянула на синее в воздушных облаках небо. Вздохнула.

«Разные люди под тобой, Господи, каждый сам отвечает за свои действия, поступки, решения. Прости!»

Придя домой, Соня, задумавшись, не заметила, как опустошила коробку с шоколадом и вдохновлённо села за клавиатуру: рассказ «500$», криминальная тема. Давно хотелось поучаствовать в литературном конкурсе известного сайта. Авось, получится…