Ни один человек не заслуживает твоих слёз, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать.
Габриель Гарсия Маркес

С Марией мы познакомились в библиотеке. Я писала курсовую работу и собирала материал, поэтому в библиотеке бывала часто. Она поразила меня с первого взгляда. Такие женщины смотрят на нас с экранов телевизоров и улыбаются со страниц журналов. Их можно встретить на светских раутах или в королевских замках, но никак не в пыльной старой библиотеке периферийного городка.
Может быть потому, что меня поразила её необычность, а, может, уж очень знакомая печаль была в её глазах, даже когда она смеялась, я стала заходить в библиотку всё чаще. Вы когда-нибудь встречали такие глаза? Когда смотришь в них, то светлая грусть окутывает тебя и хочется сказать что-то такое, от чего бы эта грусть растаяла навсегда.

- Какая ты красивая, Мария, - не удержавшись, сказала я ей однажды
. - Да ладно, кому нужна моя красота. Где мои годы, постарела я, - устало ответила она и улыбнулась уголками губ. А ведь когда-то я мечтала стать актрисой...

Две восьмиклассницы прогуливали школу, когда чёрная "Волга" с тёмными окнами мягко притормозила рядом. Улыбаясь, симпатичный молодой мужчина предложил прокатиться: "Такие красавицы и пешком, давайте отвезу вас". Подруга потянула Машу за рукав: "Пойдём отсюда", - но Маша никогда не сидела в таком шикарном автомобиле и удивлённо оглядывала его.

Коричневое форменное платьице удивительно шло этой стройной девчонке с двумя косичками. Малхаз любовался ей : "Никуда её не отпущу", - решил он, наконец.
- Для чего они тебе нужны, Малхаз, - хрипло сказал его попутчик на местном наречии. - Они же пацанки совсем, школьницы.
Но Малхаз только отмахнулся от надоедливых рассуждений спутника.

- Вы что меня боитесь? - располагающе улыбнулся мужчина, и девушки недолго думая, решили прокатиться, ведь времени до окончания уроков было достаточно. Молодой мужчина много шутил, поглядывая в зеркало на Марию, а она, смущаясь, опускала глаза - эти взгляды взрослого мужчины были приятны, но и пугали её по непонятной причине, уж больно пристально и настойчиво он на неё смотрел. А потом, вдруг резко прибавив скорость, машина понеслась в сторону лесной полосы, оставляя за собой клубы пыли.

Уже поздним вечером, когда обеспокоенные родители собирались идти в милицию, понурые девчонки появились в старом дворе. Зайдя в квартиру, мать ужаснулась дочкиным растрёпанным косам, полоске засохшей крови в уголке рта и наполненным слезами глазам: "Мама, я не хотела", - зарыдала девочка, падая на кровать, а мать растерянно, ещё не до конца не понимая в чём дело, обнимала плачущую дочь.

В спешке подругу увезли в другой город, её мать только и сказала, испуганно озираясь: "Да ты что, ты знаешь, кто это были?", - но Машина мама вопреки здравому смыслу и советам близких родственников решила обратиться в милицию. На другое утро во дворе остановилась знакомая чёрная "Волга", и несколько мужчин уверенно постучали в дверь.
-Решай сама, - говорил Машиной матери седой человек. - Соседям в глаза как смотреть будешь? И пусть ещё докажут, кто это был, может, твоя дочь сама поехала, а так будет замужем, мы не простые люди, так не оставим.

Так началась её семейная жизнь.

В новом доме с ней почти никто не разговаривал, муж часто с надрывом кричал на неё, глаза его мутно блестели и каждый раз со страхом Мария ждала его появления дома. Свекровь называла её шлюхой и уверяла, что однажды её вернут туда, откуда пришла. Но мать строго-настрого запретила возвращаться, и она жила ожиданием чего-то хорошего. И вскоре это хорошее появилось в её жизни. Домой вернулся старший брат Малхаза, Эдик. Он, не в пример другим шумным и озлобленным членам семьи, был спокоен, вежлив, улыбчив, помогал Марии таскать тяжёлые корзины с бельём и часто успокаивал, когда Малхаз, после очередной дозы, бил свою покорную и испуганную жену.
- Уедешь со мной? - вдруг однажды спросил Эдик, пряча глаза.
- Да! - ответила, не раздумывая. И вечером, взяв пару платьев, выскользнула из ненавистного дома навстречу своей новой большой жизни.

Жизнь с Эдиком была праздником. Они часто гуляли на побережье небольшого города, куда он её увез, его рука, обнимавшая её, была сильной и уверенной, а ночи яркими и нежными. Она знала, что станет матерью и счастливо смеялась, представляя малыша. Но однажды Эдик не пришёл домой ночевать. Она прождала несколько недель, умирая от страха за него, пока ей не принесли письмо, в котором он сообщал, что вместе больше они не будут никогда. Он писал, что семья важнее женщин, что брата давно обручили с другой, просил забыть его и не винить ни в чём.

А потом всё полетело, как в карусели - милиция, которая сообщила матери, поезд, слёзы, душная больница, где навсегда распрощалась с мечтой о ребёнке... Новые друзья, любовники, которые сгорали, как спички, давая тепло только на одну ночь, деньги, которые появлялись и уходили. Вино, выпив которое, можно было весело хохотать, совсем забыв о поселившейся в душе тоске. И железный, со вкусом крови от прикушенной губы, приговор врача : "У вас никогда не будет детей".

Как-то сидя в дорогом ресторане, Мария услышала до боли знакомый голос: за соседним столом пировали внушительные мужчины, среди которых был Эдик. Улыбка на его лице сменилась удивлением, он едва узнал в красивой холёной женщине с лёгким презрением во взгляде простодушную доверчивую Машку, которую он, не смея противоречить воле семьи, однажды бросил в маленькой дешёвой гостинице в душном городе.

"Да, хорошо смотрит за ней её мужчина, наверное, тот бородач, что сидит рядом, вон как по-хозяйски положил руку на плечо, а глаза у неё такие же красивые, зелёные, как море в том городке, где засыпал в её объятиях. Изумруды в ушах точь-в-точь, как её глаза".

"Боже мой, изменился как, постарел, морщики вокруг глаз, седина на висках почти незаметна. Как я любила гладить его светлые родные волосы. Даже помню их запах, ну почему так сильно бьётся сердце, почему так дрожат руки, почему хочется побежать, уткнуться в широкую грудь и зареветь?"

Если бы он протянул руку, наверное, она бы и пошла за ним, повинуясь, казалось бы, захороненным в душе чувствам. Но мужчина уже отвёл глаза и продолжил беседу. И опять огненной пляской понеслась жизнь, которую она сжигала дотла, проклиная себя за слабость, когда поддалась приказам и уговорам матери. Мужчины клялись в любви, но не могла уже жить спокойно, уходила, возвращалась, срывалась, быстро хмелела и красиво поведя плечами, пела цыганские песни.

Жизнь не прошла, пробежала мимо в хмельном тумане, обожгла молодостью, посеребрила волосы, опавшими листьями легли у ног быстротечные деньки. И уже дочка брата красиво ведёт плечами и поёт цыганские песни, а её дочку носит на руках Мария.

Однажды по дороге из детской поликлиники, где ребёнку делали прививку, тихо притормозила новенькая иномарка.
- Не подвезти вас? - раздался знакомый голос Мария в остолбенении смотрела, узнавая и не узнавая седого невысокого человека.
- Садись, поговорим по старой дружбе, - улыбался он.
Сколько лет она ждала эту встречу, сколько раз бессоными ночами представляла себе, как увидит его, сможет ему всё сказать, как выкрикнет ему в лицо всю свою боль, одиночество и неосуществившееся материнство, свои полуночные всхлипы и давно вынашиваемую ненависть. Но сейчас, когда эта минута была так близка, говорить почему-то ничего не хотелось. Не осталось тайно выношенной злобы, не осталось горячей обжигающей боли, всё угасло, превратилось в пепел цвета его волос. И она только тихо ответила "нет", крепче прижала к себе малыша и пошла прочь быстрыми шагами...

- Одного боюсь, что однажды племянница заберёт малую, и совсем не останется у меня смысла в жизни. Так что не в красоте дело, милая моя. Для нас, баб, самое главное вот это, - кивнула она на посапывающую во сне девочку, которая уснула под наши женские разговоры. - Остальное - всё пыль, труха. Красота, богатство, молодость - это всё приходящее и уходящее. А в жизни всегда нужно оставить после себя след.. Жизнь, она ведь как звезда, кажется, что гореть будет всегда, но нет, однажды покатится вниз да так быстро, что и заметить не успеешь. За свои ошибки всегда нужно платить, детка. И хочется, знаешь, как хочется вернуться куда-то в прошлое и что-то изменить, но в том-то и есть вся трагедия нашей звёздной жизни, что сгорев дотла, мы никогда не загоримся вновь.