Тёмное-серое небо кипело. Тучи словно бесформенные чудовища боролись друг с другом. Тяжёлый дождь падал стеной. Белые остовы высотных зданий торчали как кости огромных животных.
Над гигантской воронкой кружили три смерча, готовые слиться в один.

Нас трое — Дина Ева и я.

У каждой на поясе висел на железном тросе ящик, полный ценных деталей. Но мой ящик тяжелее, чем у других. Там самое главное — плата для Сергея. Он вот-вот отключится.

— Леда! Бросай этот ящик! Нас затягивает в воронку! — кричит мне Ева.

— У Сергея, может, ещё есть шанс, но то, что мы сейчас все погибнем, это точно!

Я отцепила трос. Ящик исчез в потоках воды.

Мы — три суперженщины — рванули вверх через тёмные облака к светло-серому небу.

— Как успехи? — раздалось на связи.
— Никак. Нас чуть не затянуло в воронку. Потери. Целый ящик деталей.
— Всё, что нашли?
— Нет. Два других ящика целы.
— Значит, не зря рисковали. А мы тут нашли посёлок, совсем не тронутый. Вся группа в сборе. Ждём только вас.

Мы — три суперженщины — рванули вверх через тёмные облака к светло-серому небу.

Мы летели как три стальные стрелы на серой высоте.
На высоте всегда светлее.
Но нам не подняться выше пелены, окружающей Землю.
На экваторе идут дожди и бушуют ураганы, а над остальной частью земли царит серо-белый покой.

Наша группа называется «Атлантида». На вид мы все молодые и красивые.
Мы — биологические роботы — это всё, что осталось от людей. В нас заложена не только память фактов, но и память чувств. Мы не испытываем нужды в тепле, еде, близости, но мы можем получать от этого удовольствие — способ обновлять заложенную в нас память. Нас становится все меньше. Мы ищем повсюду детали или материалы, из которых их можно сделать, но не всё можно заменить. Кто-то из нас погибает при этих поисках, кто-то медленно выходит из строя.

Посёлок — просто два десятка коттеджей — стоял совершенно нетронутый, как законсервированный.
От этого зрелища я почувствовала первый толчок. Заложенная память о боли активировалась. Так отпускает обморожение.

Мы все собрались в одном доме. Включили тепло. Нашли консервы и коробки с едой, которая в большинстве своём потеряла вкус, но печенье и апельсиновый мармелад совсем не испортились.

— Вкусно! Как вкусно!

Я надкусила печенье, намазанное мармеладом, и тут я испытала другой вид болевой памяти — как током дёрнуло!
Завтрак! Потом на работу! До этого отвести ребёнка в детский сад!
Что такое завтрак? Работа? Ребёнок?
Боль нежности и безвозвратной потери захватила меня.
Сладкая боль.
В моём мозгу замелькали понятия «семья», «забота», «материнская любовь».

Я надкусила печенье, намазанное мармеладом, и тут я испытала другой вид болевой памяти — как током дёрнуло!

Эта память была во мне слишком глубоко.

Я вышла на улицу. Вид мирного нетронутого посёлка — зона деактивированной памяти.
Я закрыла глаза и пошла по дороге между коттеджами, слушая, как скрипит снег под ногами.
И тогда я вспомнила, как светит Солнце.
Я Леда, после завтрака спешу на работу, а по дороге нужно отвести дочку в детский сад. Снег искрится на солнце. Кто-то маленький идёт со мной, лепечет и смеётся.

Я знаю, что никогда не увижу солнца, но пока я иду с закрытыми глазами и слышу, как скрипит снег, я могу его себе представить.