Стоял теплый июньский вечерок. В школьном саду под кустами черемухи уютно устроилась стайка девчушек. Черемуха уже отцвела, и вместе с опавшими мелкими лепестками, как последним напоминанием об ушедшей зиме, закончились "черемуховые" холода. Еще пару недель назад по этим аллеям в белых фартуках и огромных бантах кружили выпускницы, шалея от последнего звонка и запаха черемух. А теперь здесь было тихо. Малышки ощущали себя уже большими - это были уже вторые их летние каникулы. Все было по-взрослому, детский сад вспоминался уже редко, ведь это было "давно и неправда", как говорила старшая сестра Иришки. И Иришка, передразнивая ее, закрывала глаза, поднимала вверх мордашку, прикладывала левую ладонь ко лбу, слегка касаясь кончиками пальцев, и томно произносила: "О! это было давно и не правда…".

Было это еще в те времена, когда в стране нашей "секса не было". Слово "беременность" было почти в одном ряду с матершинными и потому чаще говорилось, что "женщина в интересном положении" или еще как-нибудь. И вот в таком "интересном положении" девчонки заметили сегодня днем одну школьную учительницу. Днем она проходила по этой аллее к школе, и ее живот так однозначно круглился под кокеткой с рюшечкой такого стандартного платья в клеточку. Такие платья были практически у всех беременных, отличаясь разве что оттенком, да парой незначительных деталей. Этот наряд служил, практически, форменной одеждой, а может быть даже и своеобразным клеймом. Но девчонок эта сторона вопроса не интересовала, а вот само состояние их училки было любопытно. Хорошо размяв набранную на соседней стройке глину, девчонки занимались постряпушками (лепили разные пирожки, тортики и прочую снедь) и, как заправские кухарки, чесали язычком об увиденном. Знаний, почерпнутых во дворе от старших, хватало на осознание, что с учителем произошло скорее что-то не очень приличное, чем радостное, и каждый торопился высказаться о предмете и показать перед другими свою осведомленность по теме.

А надо сказать, что описываемые времена наряду с отрицательными сторонами имели и некоторые положительные качества. К примеру, никто из взрослых не беспокоился, что маленькие школьницы одни вечером находились в школьном саду, где кроме них не было больше никого. И за все свои девять-десять лет вряд ли кто из них больше одного-двух раз слышал от старших, что с незнакомыми людьми разговаривать нельзя. Именно поэтому, когда девчонки, увлеченные разговором, вдруг обнаружили рядом стоявшего мужчину, внимательно следившего, как за их беседой, так и за их лепкой, они не испугались, а лишь удивленно принялись его разглядывать. Дескать, что ему надо, да и странно мужчина был одет, ну совсем не по погоде. На нем был длинный грязно-коричневый плащ и шляпа, плащ был, наверняка расстегнут, но полы плотно сходились, так как мужчины держал обе руки в карманах и придерживал плащ так, что б из-под него не было ничего видно. Мужчина заговорил с девчонками, заведомо ласковым голосом:
- Что это вы тут лепите девушки?
Обращение "девушки" покорило наших стряпух и они в несколько голосов почти одновременно ответили:
- Пирожки…
И несколько ладошек протянулось в сторону непрошеного гостя. В каждой лежал маленький глиняный пирожок.
- А можете грибок слепить?
- Можем…

Опять дружно ответили девчонки и принялись мять новые кусочки глины и усердно лепить то, что попросили. Буквально через минуту-две разномастные грибки были выставлены на показ. Мужчина кивнул, буркнув "хорошо" и со словами "а у меня лучше грибок есть" вдруг распахнул плащ и взору девочек предстал бледный "гриб", торчащий у мужика из расстегнутых брюк, со шляпкой, как бы натянутой "по самые уши". На дорожке в саду вдруг звякнул гравий, раздались чьи-то голоса, и мужчина быстро запахнулся и исчез в кустах сада, будто его и не было. А по аллее мимо девчонок прошли ребята, явно куда-то торопившиеся и потому шедшие не вокруг школьного двора, а через него к противоположному углу, где в заборе была большая дыра. Девчонки, не сговариваясь, побросали свою игру и стремглав помчались во двор своего дома, расположенного впритык к школьному саду. Во дворе было все как обычно, бабульки мирно судачили о соседях, где-то с улицы доносился шум машин, чья-то мамаша громко кричала с балкона своему отпрыску, лаяла собака, словом все было как всегда. Послонявшись по двору и не найдя чем заняться, а обсуждать произошедшее девчонки были еще не в состоянии, они по одной разбрелись домой.

На другой день выяснилось, что ни одна из них не рассказала дома о "грибке" (так это слово и прилипло к мужику). Это стало их "взрослым" секретом. Было понятно, что они столкнулись с чем-то запретным, до этого не ведомым, но при мысли о "грибке" холодело где-то в животе и хотелось, что б это оставалось тайной. А "грибок" все лето появлялся в самых неожиданных местах, где девчонки оказывались предоставленными самим себе без посторонних лиц, и демонстрировал свое "хозяйство". Появлялся иногда в проеме двери строящегося дома, что был неподалеку от их двора, там они то играли в прятки, то искали смолу или глину. Однажды "грибок" стоял внутри огромной бетонной трубы, что положили строители на дно глубокого канала, куда собирались упрятать текущую на этом месте речушку. Близко, как в первый раз, он больше не подходил, а потому девчонки больше не пугались его, а только перешептывались, поглядывая в его сторону. Да и кто из них первый замечал бесшумно появившегося странного дядьку, тут же сообщала другим:
- Смотрите, смотрите, опять "грибок".

Так прошло лето. Началась осень. Наши подружки отправились в школу. И уже не было столько свободного времени торчать во дворе. Постепенно разговоры о "грибке" вытеснялись другими заботами и проблемами. Девчонки не вспоминали о нем, а он, к счастью, больше в их жизни не появлялся.