- Дамы и господа! Первый день работы Международной научно-практической конференции «Новые технологии в образовании и науке» подошел к концу. Во всяком случае, его официальная часть. А наше неофициальное общение мы продолжим в банкетном зале, где участников конференции ждет ужин. Благодарим вас за работу и напоминаем, что завтра у нас по плану заседание секций и конкурс молодых ученых...

Зал приветствует окончание пленарного заседания аплодисментами. Изнемогающие от жажды и голода участники устремляются к выходу из конференц-зала.

Мне не хочется ужинать. Общаться тоже. Хочется в душ. И свежего воздуха.
Я поднимаюсь в свой номер. Выхожу на балкон. Я смотрю на вытянувшиеся вдоль побережья улицы Лары. Незаметно темнеет. В окнах домов зажигаются огни. Откуда-то издалека доносится голос муэдзина, призывающего к вечернему намазу.
Жизнь продолжается. Надо только не смотреть назад...

Я открываю ноутбук, но тут же закрываю обратно. Я понимаю, что не смогу. Я не смогу ничего сказать. Я просто не имею на это права...

Приняв душ, устраиваюсь на кровати. Мне нужно еще раз просмотреть текст своего доклада. Я открываю ноутбук, но тут же закрываю обратно. Я понимаю, что не смогу. Я не смогу ничего сказать. Я просто не имею на это права...

***
С наступлением темноты внутренний двор отеля каким-то удивительным образом преображается. Шезлонги и зонтики сменяют столики и стулья. Деревья освещают разноцветные огоньки гирлянд. Несмотря на поздний час здесь довольно оживленно. На травянистом газоне между пальмами расположилась компания французских студентов. В баре сражаются в нарды иранцы. У бассейна дискутируют о чем-то немцы.

Я беру в баре коктейль и подхожу к парапету, ограждающему береговой обрыв. Отвесная скала, на которой стоит наш отель, врезается прямо в море. У подножья расположилась деревянная платформа, служащая пляжем. К ней можно спуститься по узкой каменной лестнице. Но сейчас выход закрыт.

Я сажусь прямо на перила, лицом к морю. Здесь тихо. Только слышно, как волны бьются о прибрежные камни.

Становится совсем темно. Я поднимаю голову и смотрю на небо. Звезд почти не видно. Только луна. Голубая луна...

Неожиданно холодная тоска сжимает грудь. Стакан выскальзывает из моих рук и падает вниз.

Интересно, сколько здесь метров? Двадцать? Тридцать?
А если спрыгнуть вниз? Разбиться, как стакан, на миллион кусочков? Надо просто сделать шаг - и все... Все кончится...

- Натали!

Я оборачиваюсь. Это Дауд. Он машет мне рукой с террасы ресторана. Дауд преподает в Университете Анкары. Мы познакомились с ним год назад на симпозиуме в Москве. Он неплохо говорит по-русски, но некоторые слова ему даются с трудом. Имя «Наталья» он не может выговорить. Получается «Натали», с ударением на втором слоге.

Он неплохо говорит по-русски, но некоторые слова ему даются с трудом. Имя «Наталья» он не может выговорить.

- Натали! Иди к нам!

Я спрыгиваю с парапета и подхожу к Дауду. Мы дружески обнимаемся.
- Рад тебя видеть! Здесь мои коллеги. У нас небольшой концерт. Хочешь к нам присоединиться?

Мы садимся за столик. В центре зала небольшой подиум. На нем артисты - двое мужчин и женщина.
- Мы пригласили сегодня Ягмур, - поясняет Дауд. - Она исполняет народные песни.

Один из мужчин берет в руки багламу, другой начинает отбивать ритм на небольшом барабане-дарбуке.
Ягмур поет. У нее сильный и красивый голос.

- О чем эта песня? - спрашиваю я.
- О любви, - Дауд улыбается, - все песни о любви...

Сидящие за столиками подпевают. Голос Дауда вливается в общий хор. Неожиданно он замолкает и поворачивается ко мне:
- Как твой сын? Как у него дела?

Я ждала этого вопроса. Я боялась его.
- Его... его больше нет...
- Он умер? Прости... Как это случилось?
- Он жив... Просто у меня больше нет сына...

***
Мой последний рабочий день перед отпуском совпал с его последним экзаменом. Я бегу домой. В пакете торт и бутылка шампанского: все-таки окончание первого курса архитектурной академии - важное событие!

Я бью его по щекам. Зло. Жестоко. Остервенело. Я бью его снова и снова. Он молчит. Он терпит. Только глаза наливаются слезами.

В коридоре я вижу собранную спортивную сумку. Я в недоумении.
- Ты куда-то уезжаешь?

Он молчит. Он опускает голову, словно его поймали с поличным.
Внутри все сжимается. Меня охватывает предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого.

- Мама! Я пытался с тобой поговорить, но ты меня не хочешь слушать. Я ухожу. Насовсем. Мы с Егором... в общем, мы любим друг друга... Мы решили жить вместе...

Мозг отказывается понимать только что услышанное...
- Что? Что все это значит?
- Мама, я - гей. Понимаешь? Я - голубой! Я люблю мужчин!

Я смотрю на него. Это не мой сын. Это другой человек. Абсолютно чужой. Я растила его одна. Я жила ради него. Работала ради него. Стремилась к чему-то ради него. А он... он...

- Это неправда. Ты никуда не уйдешь! Я не пущу!
- Мама, я все решил...

Я бью его по щекам. Зло. Жестоко. Остервенело. Я бью его снова и снова.
Он молчит. Он терпит. Только глаза наливаются слезами.
- Ты думаешь, это что-то исправит? - тихо произносит он.

Я опускаю руки. Я медленно сползаю по стенке на пол. В глазах темнеет. Я больше не чувствую свое тело. Откуда-то издалека я слышу свой голос:
- Ты... Ты все это придумал... Этого просто не может быть!!!
- Мама, я еще в двенадцать лет определился...

Его двенадцатый день рождения в конце мая... Каникулы... Детский санаторий... Двадцать дней, которые меня не было рядом с ним...

Я судорожно вспоминаю тот год. Его двенадцатый день рождения в конце мая... Лето... Каникулы... Детский санаторий... Двадцать дней, которые меня не было рядом с ним...

- Как это могло случиться? Как?!!
- В санатории. Помнишь, там был мальчик, Витя, с которым мы дружили?

Значит, это было тогда. Почему он промолчал? Почему не сказал мне ничего?
А если бы сказал? Что бы это изменило? Можно ли было бы что-то исправить?
Я молча плачу. Я бессильна. Впервые в жизни я бессильна...

- Мама... - он пытается обнять меня за плечи.
Отвращение электрическим разрядом проходит сквозь мое тело.
- Не прикасайся ко мне! Не подходи ко мне! Этого не могло случиться с моим сыном. Этого не могло случиться...
Он все понимает. Он убирает руки. Он молча берет сумку и уходит...

***
Я плачу. Первый раз с того самого дня.
- Понимаешь, я всю свою сознательную жизнь учила других. Я считала, что могу это делать. Не потому, что я прочитала много книг. А потому что воспитала самого лучшего, самого умного, самого красивого мальчика на земле - своего сына. Но оказалось, что я просто ничего не знаю. Ни о сыне. Ни о себе. Ни о том, как правильно жить...

Мы сидим в небольшом парке рядом с отелем. Дауд слушает молча.
- Иногда я думаю, лучше бы он умер... Я знаю, что так думать нельзя, но... Мне стыдно. Стыдно смотреть в глаза людям. А еще я боюсь. Я боюсь, что все вокруг узнают...
- Зачем ты так? Твой сын другой. Но разве от этого он перестал быть твоим сыном? Не мучай себя. Ты ни в чем не виновата. Просто прими его таким, какой он есть.
- Как можно это принять?
- Как это делает Всевышний... У христиан его называют «Богом»? Ты веришь в него?
- Нет... Не то, чтобы я не верила в его существование... Просто я не верю больше ему. Я зла на него...

- Зачем ты так? Твой сын другой. Но разве от этого он перестал быть твоим сыном? Просто прими его таким, какой он есть.

Дауд смеется.
- Разве так бывает? Когда мне бывает трудно, я всегда обращаюсь к Аллаху с молитвой...
- Ты? Никогда бы не подумала, что ты настолько верующий...

Он снова смеется.
- Понимаешь, мы совсем не такие как вы, европейцы. Ислам - это не просто религия, это наш образ жизни, то, что впитывается с молоком матери. Вы верите, что все в ваших силах, что вы можете что-то изменить. Вы думаете, что можете спорить с Богом. Мы же верим в то, что все мы в воле Аллаха. Аллах на небесах пишет книгу жизни каждого из нас. Он определяет цель и смысл нашего существования. Он слышит и видит наш каждый шаг. И все, что происходит в этом мире, предопределено высшей мудростью Создателя. Разве можно злиться на него?

- Я зла на него, потому что не понимаю, за что он меня так наказал...
- Разве быть матерью - это наказание? Сколько женщин на земле лишены этого счастья! Создатель создал твоего сына не таким, как все. Значит, у него на это были причины. Он дал ему талант, но у этого таланта оказалась оборотная сторона. Поэтому он выбрал в матери для него тебя. Значит, он знал, что ты это выдержишь. Не каждому дано пройти такое испытание. Но ты это сможешь, я знаю...

***
Я поднимаюсь в свой номер. Выхожу на балкон. Я смотрю на вытянувшиеся вдоль побережья улицы Лары. Светает. Откуда-то издалека доносится голос муэдзина, призывающего к утреннему намазу. Я поднимаю голову и смотрю на небо. Звезд уже не видно. Только луна. Голубая луна.

Дауд прав. Можно многое вычеркнуть из своей жизни. Мужчину, работу, друзей и знакомых... Но сын всегда останется сыном.

Я вдруг понимаю, как мне не хватало его все это время. Как мне хочется его увидеть. Прижать к себе. Растрепать его непослушные волосы на голове...
Он голубой. Но он мой сын. И я его люблю. Люблю таким, какой он есть.

Я включаю сотовый телефон. Я набираю знакомый номер. Господи, помоги мне!
Он берет трубку:
- Да, мам...
- Ну, здравствуй... Здравствуй, сынок...