С актрисой Юлией Пересильд мы встретились после ее репетиции в новом спектакле на Малой Бронной. Она не любит принимать участие в светских мероприятиях и сниматься в фотосессиях. Это серьезный и вдумчивый человек, интересный собеседник, яркая женщина и талантливая актриса. О том, что в нашей жизни всегда есть место чуду — наше интервью.

Юлия Пересильд: Мы репетируем новую пьесу «Кроличья нора». Но я не люблю рассказывать о новых работах, потому что как потом оно все получится — никому неизвестно.

Клео: Вы всегда были отличницей? Комплекс отличницы вам не мешает?

Юлия Пересильд: Да, почти всегда, я и ГИТИС окончила с красным дипломом. Сильно он мне не мешает, но иногда я злюсь от того, что я отличница. Повзрослев, с годами я его нарушаю, я пытаюсь его разрушать, иногда это получается. Хуже всего нет в актерской профессии быть отличником. Эта профессия требует нарушения законов,  требует совершения таких поступков, каких отличникам совершать непросто.

Блицопрос «Клео»:
— Дружите ли вы с Интернетом?
— Не очень.

— Что для вас непозволительная роскошь?
— Хамство.

— Где вы провели свой последний отпуск?
— В Греции.

— У вас было прозвище в детстве?
— Тыковка.

— Вы сова или жаворонок?
— Как сказать… Глухарь? Поздно ложусь, рано встаю.

— Что вас заводит?
— Музыка.

— Есть ли у вас талисман?
— Крестик, если можно его назвать талисманом (показывает нательный крест и ладанку).

— Ваш любимый афоризм?
— Твое от тебя не уйдет. И второе: то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее.

К.: Самое яркое воспоминание от ГИТИСа?

Юлия Пересильд: ГИТИС — это калейдоскоп воспоминаний. Пройдя театральный институт, причем пройдя его по-настоящему, получаешь бесценный опыт. Это был курс с мастером, с которым мы проводили 20 часов в сутки. А не так что — три часа поучились и поехали на ламборджини за город. Так тоже иногда учатся в некоторых театральных вузах (смеется). Это было жестко, серьезно, страшно — впечатлений миллион. Мы даже ГИТИС чуть не подожгли — у нас был Женя Ткачук, который придумал этюд про вагантов. Был вечер (как будто ночь), педагоги вышли из ГИТИСа, а мы — с горящими факелами должны были бежать вдоль окон. Было, конечно, эффектно, но нас после этого чуть всех не выгнали. Это желание, чтобы театр переворачивал душу, стремление, чтобы театр не оставлял равнодушным, безусловно, нас чуть не привело к отчислению. Что мы только не вытворяли! (Улыбается.)

К.: А педагоги?

Юлия Пересильд: У нас был потрясающий состав педагогов, это был первый курс Кудряшова на режиссерском факультете. У нас была Агаева — руководитель театра Вахтангова. Кудряшов, Земляков, Глушков, Сополёв, Гранитова — они все были с нами каждый божий день. Педагоги — уникальные. Благодаря Кудряшову я стала тем, кем я стала. Конечно, благодаря маме и Богу. Но в смысле профессии — это была мощнейшая платформа.

К.: Кого можете назвать еще из актеров и режиссеров, которые повлияли на вас?

Юлия Пересильд: Женя Миронов. Рядом с таким партнером стыдно играть как-то не так… Он настолько профессиональный человек, что просто даже если ты стоишь рядом с ним, ты уже учишься. Каждый спектакль с ним — это учеба. Если не быть совсем идиотом, то можно очень многому у него научиться. Только не надо воспринимать все замечания, которые он делает, в штыки. Наоборот! Если он сделал тебе замечание, надо осознавать то счастье, которое тебе перепало.

К.: Вы не служите ни в одном театре. Но тем не менее играете в театрах. Чем обоснован данный выбор?

Юлия Пересильд: Я не служу ни в одном театре — это мое сознательное принципиальное решение. Поскольку я считаю, что репертуарный театр губителен для молодых художников. В Театре Наций нет труппы — это совершенно новый тип театра. Театр Наций имеет тысячи лиц, в этом его прелесть и это его отличает от всего того, что происходит. Там бесчисленное количество режиссеров. Поэтому к какому режиссеру ты попадаешь, тем театром ты и занимаешься. А в Театре на Малой Бронной я играю, но я к нему не принадлежу и никогда не принадлежала, потому что я ни разу в жизни не состояла в труппе ни одного театра. Если говорить, что я принадлежу к чему-то одному или что мне близко? Ничего мне не близко. Чем больше и чем разнообразнее будет материал, тем дальше режиссеры стоят друг от друга, тем это мне интереснее. Мы, «кудряши» (выпускники курса Кудряшова — прим.авт.), друг на друга чем-то похожи. Нас воспитал мастер и передал нам свое тайное знание о музыке в театре, о ее значении и использовании.

include_more_right

К.: Как вы очутились в театрах?

Юлия Пересильд: «Варшавскую мелодию» выбирали под Даню Страхова. Я попала туда случайно. Думаю, благодаря «Рассказам Шукшина». Просто увидели какую-то девочку и решили ее взять — изначально это было так. А в «Киллере Джо» в Театре Наций проходил кастинг, на котором меня отобрал режиссер. Там всегда так происходит — иногда это кастинг открытый, пробы, а иногда режиссер ходит по спектаклям, встречается и знакомится с понравившимися артистами.

К.: Получается, что все — цепь случайностей? Или вы верите в судьбу?

Юлия Пересильд: Я в судьбу верю. Цепь случайностей и судьба — я боюсь, что это одно и то же. Судьба — это тоже случайность. Ведь ты же ее не знаешь, мы же ее не можем предположить — значит, это для нас случайность.

К.: Человек сам вершит свою судьбу или свыше все предначертано?

Юлия Пересильд: Я думаю, что все свыше решено. Но если ты будешь лежать на диване и ничего не делать — нелепо ждать что-то от судьбы. Хотя… После окончания ГИТИСа я именно лежала на диване и в седьмой раз пересматривала «Изображая жертву». И в этот момент мне позвонили и сказали: «Здравствуйте, можете ли вы сегодня вечером встретиться в кафе с Кириллом Серебренниковым?» Я, конечно, обалдела. Если говорить о том, сам ли человек вершит свою судьбу… Я всегда в пример привожу замечательную фразу Гоголя — твое от тебя не уйдет. Я знаю, что кто-то так делает: ой, давай в Instagram, 10 млн. лайков! Или в Facebook все твои фотографии выложим. Зачем за этим гнаться? Это не самоцель! И потом, все это должно приходить естественно, само по себе. Есть природа, профессия, нельзя их нарушать. Есть столько таких искусственно созданных якобы звезд, и мы все это прекрасно понимаем. Но никогда зрителя не обмануть.

К.: Предлагаю вернуться к тому моменту, когда вы окончили ГИТИС и лежали на диване, ничего не делая… И вот сейчас — вы успешны и знамениты.

Юлия Пересильд: Популярность и успех — это разные вещи. Равно как популярность и профессия. Бывают музыкальные джемы. Вот если бы были актерские джемы, я думаю, что мои однокурсники были бы на несколько голов выше тех, кто сейчас мелькает на экране! Я знаю, кто из них чего стоит и какие мысли ворочаются у них в головах. Я критериями популярности не мыслю. Исходя из требований этого критерия, нужно ходить по всем тусовкам, фэшн-показам и т.д. Да плохого в этом ничего нет. Кто чего хочет. Просто мы идем другим путем. Так нас приучил мастер — для нас мысль и процесс гораздо интереснее того, что о ней скажут. Вы знаете, я всегда прихожу в шоковое состояние, когда попадаю на какую-нибудь тусовку. Хотя они очень интересны. В какой-то момент, когда все собравшиеся говорят: «Слушай, я такой популярный!» — «А я еще более популярный!» — «А я — еще!», то я думаю: «А почему же я ни одной из ваших ролей не знаю? Что вы сыграли? Хоть где-нибудь?» На это нет ответа. Но зато популярность зашкаливает. Ведь если ты актер, то что делает актер? Играет роли.

К.: К слову, о ролях. Вы уже 6-й год играете в «Варшавской мелодии» с неизменным успехом.

Юлия Пересильд: Это же безумно интересно — каждый раз играть один и тот же текст совершенно про другое. 23 декабря мы отыграли 100-й спектакль. Я не помню двух одинаковых спектаклей. В этом спектакле Голомазов дал нам свободу и воздух, но при этом дал интересный и серьезный разбор. Этот спектакль каждый раз играешь по-другому, проживаешь эту жизнь. И Геля — каждый раз разная. К примеру, снимаешься в одном кино — и она становится такой. Снимаешься в другом — и она поворачивается другой стороной. Персонаж живет.

Популярность и успех — это разные вещи. Равно как популярность и профессия.

К.: А кто помогает вам в этом? Партнер?

Юлия Пересильд: С Даниилом мы всегда работаем вместе. До спектакля мы обязательно должны друг на друга посмотреть, понять, кто в каком настроении. Понять, про что сегодня мы будем этот спектакль играть. Что сейчас болит, что в мире изменилось? Кто с чем пришел и какой сегодня Витек? Очень важно задавать эти вопросы. На спектакле почти всегда присутствует Татьяна Марик, которая является вторым режиссером, это студентка Сергея Анатольевича. Это уникальный человек! Она не получает за свои приходы ни копейки и вот уже на протяжении шести лет ходит почти на каждый спектакль. Потом она дает свои замечания, после спектакля происходит разбор, она может сказать и неприятные слова. Приятные она и не говорит — это понятно: зритель рад, цветы… В этом смысле этот спектакль — просто подарок судьбы, счастье. Спектакль, на который ты приходишь вымотанный и выжатый как лимон, и что-то в нем такое начинается, отчего ты оживаешь, приходишь в хорошее самочувствие и даже выздоравливаешь, если болеешь. Таня — просто незаменимый и святой человек. Благодаря ей этот спектакль держится в той форме, в которой он есть. Третий глаз вообще необходим.

К.: Популярность — это ведь все равно признание публики, которое является мерилом артиста и без чего его деятельность не так ценится?

Юлия Пересильд: У меня не было такого: «на утро я проснулась знаменитой». Это, безусловно, очень приятно. Поверьте, мне намного приятнее, когда ты встречаешься с человеком после спектакля, который тебя ждет, чтобы поговорить и сказать что-то хорошее. Или когда письма присылают и на них приятно ответить. Когда происходит непосредственный контакт с людьми. Дело не в популярности — я даже этого слова боюсь, потому что оно какое-то бездуховное... В этом слове больше ответственности, нежели приятности. Мне, к примеру, больше нравится, когда меня не узнают.

К.: Это правда, что вы до сих пор ездите на метро?

Юлия Пересильд: Да. У меня есть машина, я могу ездить на ней, но это тоже моя принципиальная позиция — я не хочу отрываться от реальности.

К.: Вас узнают?

Юлия Пересильд: Иногда узнают. Я своего зрителя приблизительно представляю. Иногда мне дают визитку, а я обычно или в телефоне, или в книжке, а потом смотрю, а там какой-нибудь заведующий литературной частью, или — член союза художников России, или сотрудник Третьяковской галереи. И я думаю: «Боже! Почему я не попросила экскурсию?» Это все — очень интересные люди. Ко мне на спектакль ходили девочки, а потом оказалось, что они учатся в МГУ на факультете экологии, какие интересные вещи они мне рассказывали! Я не могу сказать, что у меня масса поклонников среди ультрасовременных ребят. Наверное, в тусовке молодых кинематографистов я не совсем свой человек. Но я, если честно, не очень к этому стремлюсь.

include_more_right

К.: И вы снимаетесь в авторском кино, насколько я знаю…

Юлия Пересильд: Не знаю, мне кажется, что стыдно отказывать ВГИКу. Кто, если не мы? Я же еще не вышла в ряды мастодонтов. Я в какой-то средней категории, когда вроде и от института не очень далеко и наверх не очень ушла. Поэтому если что-то не получается — давай сядем и обсудим, что можно сделать? Мне всегда везло на людей. Старшие товарищи никогда мне не говорили: «Пошла ты! Делай сама!» Меня всегда принимали к себе, понимали. Правда, и я от этого не бежала и не говорила, что я все знаю.

К.: Который год Вы являетесь ангелом благотворительного фонда «Галчонок»?

Юлия Пересильд: Третий год. Я пришла к ним, когда они только открылись и заявили о себе. Познакомилась с учредителем фонда. Они меня пригласили. Это дети с органическими поражениями центральной нервной системы. ДЦП — это веточка из всего-всего этого комплекса заболеваний. Тут и аутисты, и дети с другими диагнозами.

Дело не в том, что именно эти дети меня всю жизнь волновали, а в том, что я на тот момент созрела для того, чтобы моя профессия начала приносить более ощутимую пользу. И если вернуться к разговору о пресловутой популярности… Это единственное, что может меня заставить пойти на эти тусовки! Я прихожу туда, трачу целый день. Сегодня должно было быть мероприятие, я говорила, что приду, но потом поняла — нет, не пойду. 14 ноября на «Стиховаренье» приходили и наши детки, и семьи, которые покупали билеты. Этот спектакль, все декорации и реквизит, вся атмосфера в общем — все было создано по-домашнему. В том году был год Козы, а я играла Гурченко, на мне был костюм Козы, кого могла, я объехала. В этом году Театр Наций разрешил нам сделать свободный вход для всех детишек для новогоднего спектакля. Денег, конечно, мы никаких не брали. Общаться с такими детьми интересно, это безумное счастье. Иной раз хотелось бы общаться чаще… У нас одно время были «Сказочные чтения», где мы много общались с нашими ребятами, но мы переросли в другую форму и сейчас ищем площадку, где это играть. У нас получился хороший спектакль. Во-первых, замечательный литературный материал, который дети не знали. Во-вторых, прекрасные артисты, которые без денег вложились в это настолько, насколько могли вложиться. В-третьих, много спонсоров и людей, которые нам помогли. В конце спектакля мы всех детей кормим вареньем! И дети пришли от этого в свинячий восторг! Как будто они ни разу в жизни не ели варенье. (Смеется.) Мы не думали, что детям настолько понравится. В конце выезжает бабушка, которая кормит всех вареньем. В этом году бабушкой была Чулпан Хаматова. Мне хотелось бы, чтобы в роли бабушки всегда была бы знаковая персона, которую все любят, уважают, ценят. Подходили взрослые со слезами: «Ой, ну у вас вот эта бабушка — это всё…» Был такой момент, когда вроде и плакать хочется, и вроде смешно.

К.: Почему вы не любите фотосессии?

Юлия Пересильд: Не факт, что это будет профессионально. И потом — ведь на это будет потрачено энное количество времени.

К.: Вы не убеждены, что это будет достойный результат?

Юлия Пересильд: Я не убеждена, что это каким-то образом повлияет на мою судьбу. Вот даже картина «Гурченко» — не факт, что это сыграло в плюс в моей творческой судьбе. Но все равно это как-то повлияло на мою жизнь. А делать то, что никак не влияет… Даже страшно на это время тратить и терять его. Жизнь такая короткая… Когда ты детям помогаешь - и то не факт, что помощь твоя окажет нужное воздействие… Но ты понимаешь, что все равно это не зря все: а вдруг что-то! Может быть, зря, а может — и не зря. Есть шанс, что это не зря!