...Жизнь такая, детка: никто ничего тебе не даст. Надо брать самому. Не хватать, что ты, не рвать зубами, а уверенно брать то, что положено.
- А если не положено?
- Тогда не бери.
- А другие берут.
- Это плохо.
- А что такое хорошо?
- Хорошо быть спокойным, сильным, самостоятельным и уверенным в себе. Плохо быть инфантильным, на всех оглядываться.
Так мы объясняем стратегию поведения, оперируя набором несложных штампов. Но именно в вопросах о границах самостоятельности и независимости ребенка мы проявляем себя наименее последовательно, как настоящие диктаторы и оккупанты. Во всякой пограничной ситуации (первое свидание, "ночевка у подруги") последнее слово остается не за здравым смыслом, а за нашим родительским страхом.
Страх, если разобраться, - нормальное чувство. За ребенка должно быть страшно - независимо от криминальной обстановки в районе или стажа в секции борьбы. Наш центр мироздания находится там, где наш ребенок - в школе, во дворе, на улице, - оттуда идут радиальные лучи по всем перифериям. И если облачность выше нормы, а звуки связи невнятны, реальность смещается, в сердце идут сигналы сейсмической опасности.
Но вот дитя появляется - целое и невредимое - и восстанавливает статус-кво. Нам больше и не надо. Накричавшись, наплакавшись, мы не освобождаемся от страха. Он остается с нами. В обличье темного подвала, заброшенной стройки. И даже в образе первой любви, такой долгожданной и враждебной.
Мы страдаем неразличением страхов. Наш эгоистический рефлекс часто носит маску заботы и тревоги. "Я за тебя боюсь!" - "Нет, мама с папой, вы за себя боитесь. Вас новые проблемы пугают, хотя их скорее всего не будет. Вы боитесь на всякий случай".
Инфантилами не рождаются. Ребенок активно открыт миру. Всякий. Пока его не затормозят перед лужей, которая так соблазнительно неизвестна... Инфантильное сознание начинает формироваться в тот момент, когда мама не разрешает своему малышу играть с мальчиком, ударившим его вчера машинкой по голове. Мы проигнорируем этого мальчика, нам не нужен этот труд: выстраивать отношения, искать общий язык. Мы лучше сделаем вид, что мальчика не было. Через несколько лет наш мальчик попытается игнорировать жизнь. Он сделает вид, что ее не существует. Он поставит крепкие замки на дверь, отгораживающую его от мира, и начнет укреплять стены. Сузив жизненное пространство до биологического минимума, станет жить с иллюзией защищенности.
…Незабвенный тип матери-наседки, матушки-душеньки, греющей с утра на батарее детские носочки, чтобы ножки из тепла в тепло, исчез, кажется, непоправимо. Только бабушки, и то не все, способны на непрерывные бытовые подвиги. Миллионы женщин, измученных работой за символические деньги, вслух мечтают о теплой участи домохозяйки. На деле же: предложи работающей матери златые горы за жизнь в рамках трех немецких "К" (кюхе, киндер, кирха) - согласятся единицы.
Психологи недаром заметили: у самых эмансипированных матерей вырастают инфантильные дети. И в этом нет противоречия. Чтобы сохранить уровень социальной, профессиональной и материальной независимости, современной женщине приходится заводить автоматическую систему собственной безопасности. Я выберу ему друзей - так безопаснее. Я отлучу его от этой компании - так будет проще. Я укажу вуз, в который он поступит. Я "знаю как надо". Мой ребенок не должен угрожать моему миру, с таким трудом обустроенному. Мне не нужны сквозняки.
Но дети и не просят у нас безграничной свободы. Они сами боятся ее. Дети не хотят от нас полной независимости. Это тоже очень ответственно. Дети просто хотят быть детьми, пока природа дает им эту возможность. А мы, разглагольствуя об уважении к личности ребенка, с трудом учимся уважать его мечты, неудачи и поражения. Мы желаем им самостоятельности, ежедневно отбрасывая их в бездну инфантилизма.
Марина КАРИНА
