Ася

(продолжение, начало)

- Пошло! Это пошло, понимаешь, пошло?!
- Ася! - вскочил я ей навстречу, но она вывернулась и, хлопая дверьми, пробежала в конец квартиры.

Все происходило действительно как в мелодраме, и притом, дешевой, без участия Джулии Робертс и Джорджа Клуни. Ася заперлась в ванной, пустила воду, а я слышал, как она рыдала там, и битый час умолял ее впустить меня или выйти в коридор. Наконец она выключила воду, и я услышал какие-то шорохи, а потом тихий плеск.
- Ася! - закричал я, - что ты делаешь?!
- Принимаю ванну, - раздался вдруг ее голос, спокойный и даже какой-то расслабленный. Я не поверил собственным ушам.
- Что ты делаешь?
- Я принимаю ванну, - величественно подтвердила она, - имею я право принять ванну после дороги? Если помнишь, утром я этого не сделала.
- Ася, - я с трудом подбирал слова, - Ася, ты не сердишься на меня?
- Нет, - ответила она, подумав, - не сержусь. Я хочу есть. Я очень хочу есть. Приготовь, пожалуйста, что-нибудь поесть.

Я метнулся на кухню, проклиная себя за то, что позаботился о шампанском и прочей ерунде вроде шоколада или фруктов, но не подумал о чем-то более существенном. Холодильник был пуст.
- Ася! - крикнул я, - я скоро вернусь. Только слетаю в ближайший супермаркет и назад!
- Хорошо, - ответила она из-за двери, - купи, пожалуйста, креветок. И бананов. И…и фисташкового мороженого.
- Обязательно! - торжественно поклялся я и убежал из квартиры, надеясь, что непредсказуемая Ася не успеет сменить столь неожиданную милость на вполне заслуженный мною гнев.

* * *

Вернулся я не так быстро, как надеялся, потому что проклятого фисташкового мороженого не оказалось ни в одном из ближайших магазинов. А поскольку время было довольно позднее, мне пришлось объездить пол Москвы, но мороженое, любимое асино мороженое, я все-таки достал. Нагруженный пакетами, стоял я перед дверью своей квартиры, думая только об одном - как бы Ася не передумала. Вдруг оказалось, что входная дверь заперта изнутри, а ключи я в спешке оставил дома. Чертыхаясь, давил я кнопку звонка, но Асиных шагов не было слышно. Что-то похожее на беспокойство закралось в душу или куда там положено ему закрадываться в подобных случаях. Я нажал на кнопку в последний раз, прислушался и начал стучать.

Не знаю, сколько я стучал и звал Асю, но сзади меня внезапно оказался мой приятель, директор издательства, постоянно печатающего мои книги. Он совершенно случайно решил посетить нас с Асей сегодня вечером, без всяких приглашений и предварительных звонков. В двух словах я рассказал ему, в чем дело, и он сразу посерьезнел лицом, хотя сам же стал меня успокаивать. - Может быть, она просто спит, - говорил он, вытаскивая из кармана свой мобильный телефон и набирая мой номер, - приняла ванну, свалилась и заснула. Она у тебя девушка хрупкая, нервная, спит и не слышит.

Мы долго ждали под дверью, слушая гудки. Потом позвонили еще раз. Потом еще. А потом поняли, что дело плохо и надо срочно что-то предпринять. У меня в доме не было пожарной лестницы или запасных входов и выходов, а попытка проникнуть в квартиру с балкона нижнего, седьмого этажа, представлялась нам малоперспективной. Поэтому мы решили ломать дверь и вызвали сразу милицию, скорую помощь и охранника, сидящего в подъезде на первом этаже. Охранник пришел тут же, а все остальные съезжались еще в течение часа. Потом еще около сорока минут решали, как взламывать бронированную дверь. Потом решили вызывать пожарных, а охранник закричал, что лучше всего не пожарных, а дядю Васю из соседнего подъезда, который открывает любые замки и любые двери. Потом искали дядю Васю, потом он пришел и полчаса вскрывал замок, потом дверь открыли и все вошли в квартиру. Все это время я просидел на лестнице, обхватив голову руками и поглядывая на часы. Потом перестал поглядывать, потому что понял - поздно.

Мы все не успели. Они не успели вовремя открыть дверь, вовремя приехать, прийти, прибежать, спасти, вернуть, оставить здесь, не дать уйти туда. А я не успел на свой последний поезд. Богини живут недолго, меньше даже, чем простые земные женщины. И, оказывается, очень сильно умеют любить. И не умеют прощать предательство.

* * *

Умереть легко. Так думал я когда-то, занося дефицитное лезвие "Нева" над запястьем своей левой руки. Я рассек кожу, и острая боль заставила меня немедленно вышвырнуть лезвие и, постанывая, мчаться за бинтом и иодом. Ася сделала все правильно - в ванне, полной воды, и резала не поперек, как все делают, в тайной надежде, что их спасут, а вдоль.

"Как странно", - думал я, наклоняясь над ней, - "глупая девочка. Она закончила то, что я когда-то начал, много лет назад. По той же самой причине. Только я не смог, а она смогла. Я остановился, а она - нет. Я повзрослел, перелюбил миллион женщин и стал писателем, а она уже никогда никем не станет, никого не полюбит и не повзрослеет. Почему она смогла, а я нет? Или наоборот - я смог, а она - нет? Ведь умереть легко, жить гораздо тяжелее. Или наоборот?"

* * *

- Замечательная история! - воскликнул мой друг-издатель, закончив читать, - только тебе не кажется, что все это уже где-то когда-то было?
- Все уже где-то когда-то было, - философски заметил я, доставая из холодильника запотевшую бутылку "Смирновки"…

Юлия Тараненко