В это утро рассвет за горизонтом так и не встал.

По-моему он устал.
По магистралям-венам прошлись автомобили, и застыли. Тромбоз. Пробка.
Серое небо, как нёбо удавленника, гнилые зубы-дома торчат врастопырку. Вывалился почерневший язык проспекта. Ветер с душой нараспашку встречает бредущих на работу хмурых людей. От него запахиваются поглубже в воротники и капюшоны. Ветер гоняет по запаршивленным улицам бумажный мусор. Ерошит шкуру раздавленной собаки у обочины.
Мгла. Безнадега. Заторможенная тупость. Все это висит над Городом непроницаемым колпаком. Не вырваться, не вылететь, не убежать.
Химики уверяют, что все наши эмоции, любовь и ненависть, надежда и отчаяние - всего лишь химические реакции в организме. Мою любовь, тоску, безнадегу - все это можно выразить обычной химической формулой. Всего, мол, в человеке, за один день происходит свыше 70 тысяч химический реакций. И человек - это не что иное, как средненький такой набор бытовой химии в большом магазине Природы.
Ну, что ж. Мне нечего возразить этим химикам. Я и сам немножко химик. Об этом говорит пол-бутылки коньяка в моем правом кармане. И пол-лимона - в левом.
- Да-да, - говорит мне ветер. Он уже отстал от мертвой собаки и решил поиграть со мной, - Много вас дураков проживало в этом Городе. И каждый дурак думал о том же самом, что и ты.
Присев на шершавый бетонный тубус при дороге, я делаю несколько глотков янтарной влаги. Только мне сейчас слышна музыка высоких сфер. Только меня сейчас гложет за сердце тупая тоска.
- Ты имеешь в виду бытовую химию? - я закусил свежевыжатым (моими челюстями) лимонным соком.
- Ты знаешь, что я имею в виду, - ветер хлопнул рекламным плакатом у дороги.
- Да-да, - согласился я, - Все что было передо мной - бездна, все что будет после меня - бездна. Жизнь моя, лишь светлая крупинка посреди этой черной бездны, когда меня еще не было и когда меня уже не будет. Светлые пятна друзей уже растворились в этой бездне. Адский такой коктейль. Сыскать ли их когда-нибудь? Поговорить ли с ними в будущем?
- Вот видишь, ты все знаешь, - обрадовался ветер, - Так что пей и не грусти.
Второй, глубокий глоток коньяка пришелся в этом месте разговора весьма кстати. Впрочем, как и лимон. Проснулись и зашевелились в голове химические реакции. Тепло из живота ударяло волнами. Каждый раз все сильнее. Третий глоток и последующие - все прибавлял им уверенности. И грустные мысли, наконец, захлебнулись окончательно.
Ну, что я говорил? - сказал я сам себе, разглядывая пустую бутылку, - Банальная бытовая химия. А как действует?!
Тоска отступила от сердца и теперь валялась у меня в ногах, поверженная в прах. Рядом лежал огрызок лимона и пустая бутылка. Я бы еще плюнул в это мглистое небо, но поручаю это космонавтам. Они ближе и вполне достанут.
- Ну, что? Прошел твой приступ грусти? - ветер хлопнул меня по затылку. Я поднял капюшон.
- Отвали, - огрызнулся я и добавил, - Ты всего лишь банальное последствие метеорологических реакций воздушной массы планеты.
Он обиделся и взаправду куда-то отвалил. Я так думаю наябедничал ментам.
- В чем дело, товарищ? - передо мной возникли двое. Глумливые ухмылки, оценивающие глаза. Отчего все наши стражи порядка состоят из такого неказистого, пошлого сочетания атомов?
- Радиацию смываю, - сказал я с грустью. Позади меня торчала громада Курчатовского института.
- А-а-а, и-и-и, э-э-э, - растерялись они.
- Все у кого сегодня на этой улице нет дозиметра, - продолжил я негромко, - ну очень об этом пожалеют.
Они исчезли даже еще быстрее, чем появились.
Моя грусть, как и радиация - невидима, не имеет запаха и вкуса. Но если бы я сказал им, что просто грущу - они бы меня наверняка попытались бы забрать,а это-ох как хлопотно,тем паче,что обижать сегодня я никого не хотел... А так - все обошлось...