(продолжение, начало)
11.
Я сидела на месте защитника. Обвинителя, как такового, не будет. Только суд, который выслушает мои аргументы и вынесет свое решение. Я начала распаковывать Землю, принесенную в специальном контейнере для транспортировки. В кабинет шефа ей уже не суждено вернуться. Либо она, прямо из зала суда отправится в Зал Славы, либо прямо в утилизаторскую.
Волновалась ли я? В тот момент нет. Волноваться я начну позже, когда распорядитель объявит о начале суда, и в зал прошагает судья в алой мантии до пола, со скрытым капюшоном лицом. А пока я уверенно снимала с Земли специальные мягкие держатели, предохраняющие мир от ударов и тряски.
Шеф, весь запыхавшийся от бега, влетел в зал за несколько минут до того, как открылась дверь и появился распорядитель. Суд и прилегающая к нему территория защищены от магии, поэтому, опаздывая, шефу пришлось пробежаться, ведь после начала заседанья в зал никого не впускают.
- Внимание! Начинается главное слушание по Мировому делу № 3! Главный Судья - Макар Пилатович Облачков!
Я обернулась и посмотрела на шефа. Тот ободряюще улыбнулся, закивал головой.
Макар Пилатович, а с ним и еще четверо в мантиях посветлее и без капюшонов, бесшумно заняли свои места. Или у них какая-то специальная обувь, или им, в виде исключения, все-таки позволено пользоваться магией.
Меня начала бить дрожь. Я представила, что сейчас мне нужно будет встать и начать говорить - и поняла, что просто не в силах пошевелиться, даже моргнуть не могу!
Главный Судья откашлялся и заунывным голосом начал:
- Слушаем дело об утилизации мира № 75839 под кодовым названием "Земля". Защитница Екатерина Иосифовна, за Вами оставлено право высказаться против необходимости утилизации. Что Вы можете сказать в защиту этого мира?
Я шумно, в отличие от судей встала. Уронила сумочку, задела транспортный контейнер, и он со скрипом шевельнулся. Отодвинувшись от стола и замерев, я нервно облизала губы.
- Высший Суд, - срывающимся голосом начала я.
Заготовленная вчера вечером с Мишкиной помощью речь напрочь вылетела у меня из головы. Всплывали какие-то обрывки фраз, Мишкины комментарии. Слова Богов из "Создателя" - не нужно было мне вчера играть. Я глубоко вздохнула многократно отфильтрованный, лишенный каких было запахов воздух зала. И, немного собравшись, продолжила.
- Высший Суд. Я, на протяжении всех пяти тысяч лет уделяющая Земле много внимания, тщательно наблюдающая за ней, не однократно побывавшая там, долго пыталась понять, чем же заслуживает Земля свое право войти в Зал Славы. Я бы сказала, что лучшим доказательством служит тот факт, что Петр Иудович Фаерболов, создатель этого мира, передал мне, сумевшей хорошо узнать Землю, право судить о смысленности или бессмысленности, - от волнения я начала выдумывать слова, - существования этого мира, лишь поверхностно скользнув по нему взглядом. Он увидел, что Земля не так проста и обычна, как это может показаться на первый взгляд. Но не уверена, что это может служить достаточным доказательством того, что Земля достойна войти в Зал Славы.
Я перевела дух. Какой же бред я несу! Благо меня не слышит Мишка, весь вечер убивший на составление вступительной речи, которую я так бездарно забыла.
- Это действительно не доказательство, - радушно согласился один из судей, крайний справа.
Я согласно кивнула и продолжила:
- Думаю, что для того, чтобы понять, имеет ли смысл существование чего либо, нужно сначала понять, в чем вообще этот смысл. Ради чего, собственно, нужно жить Земле? Любовь, сила, ум, верность... Все это было во многих других мирах, безвестно канувших в печи утилизатора. Это не дало им права жить. Один мой знакомый сказал мне однажды, что самое главное - это вера. Не просто абстрактная вера, а именно вера в будущее, в то, что оно не бессмысленно. Тогда всегда есть надежда на то, что это будущее осуществится. Жители Земли считают нас своими богами. Они рассказывают про нас легенды, верят нам, надеются на нас. Вправе ли мы отнимать у них эту веру?
Один из судей расплылся в улыбке:
- Так Вы договоритесь до того, что мы и не вправе судить. Я читал дело. Вами, в качестве испытания, им были подброшены заповеди, одна из которых - не суди.
- Это не является достаточным доказательством. - Голос Макара Пилатовича был бесстрастен. Наверно, таким и должен быть голов у Главного Судьи. - Любой мир имеет множество шансов доказать свою неординарность. Показать, что у его существования есть смысл. Не цель, цель часто бывает бессмысленна, а именно смысл. У Земли также было множество шансов. Вам есть еще, что сказать, Екатерина Иосифовна?
- Вы же сказали, что это не причина?
- В принципе, это так. Но любовь Землян, она... Она действительна не обычна. Нигде более я не видела таких влюбленных, как на Земле! Они умеют любить так, как не дано даже нам! Быть может, причина в том, что срок их жизни краток, и они привыкли ценить каждый миг. А может, им открылось какое-то неведомое знание. Нельзя же оставить все так, даже не разобравшись!
Какой аргумент найти? Что сказать, чтобы они, ангелы в красных балахонах, поняли то, что понимаю я?
- Что такое любовь?
Я не сразу поняла, что это вопрос ко мне. Судьи выжидающе смотрели на меня. Я пожала плечами. Что такое любовь? Хотя бы в одном мире нашли ответ на этот вопрос? Есть ли он вообще? Должен, наверное, быть, если есть сама любовь. Только вот мне он не известен. Да и вряд ли я бы открыла его. Такое знание нужно хранить, как самую большую драгоценность.
Не дождавшись моего ответа, заговорил Макар Пилатович:
- Любовь - это самообман. То, что Вы говорите, если это действительно так, означает лишь то, что земляне обманывают себя больше всех остальных. Это причина войти в Зал Славы, Екатерина Иосифовна?
Я опустила глаза.
- Больше мне нечего сказать.
Земля неслышно вращалась рядом, подставляя под свет то один, то другой бок. Я не видела ее, но чувствовала ее присутствие. Точно невидимая ниточка связала меня одну с целым миром. Таким чужим. И так похожим на наш. Вот он, чудный шарик. Стоит присмотреться - там люди, живые существа. Они спешат куда-то по делам, ругаются и мирятся, плачут и смеются, вот прямо в эту минуту. Но ни один из них и не подозревает, что кто-то нахально решает их судьбу, и, возможно, на все их дела им осталось всего несколько дней. Я не сомневалась, что каждый из них потратил бы эти дни как-то иначе, изменив самые важные и неотложные планы. Если бы все знал.
- Знаете, - произнесла я, не отрывая взгляда от Земли, - я вдруг поставила себя на их место. Представила, что кто-то решает судьбу моего мира. Как-то это глупо. - Я перевела взгляд на судей. - Вот мы живем, о чем-то мечтаем, за что-то боремся, на что-то надеемся, к чему-то стремимся. И если кто-то решит утилизировать наш мир, Олимпус, то это решение сразу делает бессмысленным все наше существование. Автоматически. Зачем пытаться что-то делать, если завтра - конец всему? К чему все наши прошлые старания? Вы можете смеяться, но я, действительно, сейчас не уверена, что мы имеем право судить их. Не из-за той заповеди. Знаете, у землян есть пословица: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Уже не говоря о том, что создали. Я поняла. Вот только теперь, наконец, поняла почему так противилась этой утилизации. Вроде бы и нет какой-то конкретной, объективной причины. Все, что я тут говорила, в общем-то, надумано. Мне просто противоестественна сама мысль об утилизации. Как можно? Как может мать бросить в огонь своего ребенка? Тем более, только потому, что он всего лишь дожил до определенного возраста?
- В таком случае только мать и может решать, жить ли ее ребенку. Или нет. - Вставил Главный Судья. Алый капюшон чуть зашевелился в такт словам.
Я замотала головой.
Я перевела дух, облизала сухие губы. От тщательно нанесенной утром помады уже не осталось и следа. Что можно сделать, какие слова найти? Никогда еще за всю свою жизнь не чувствовала я себя такой беспомощной.
- Вы даже не представляете, как они похожи на нас. Посади вместо вас землян - никто и не заметит. У них есть точно такие же суды, только мантии у судей не кровавого, а черного цвета. У нас с ними столько общего, что, находясь с ними, я часто забывала, где нахожусь. Они такое же наше отражение, как и любой ребенок - отражение своей матери. И, разве, признавая, что жизнь ее ребенка бессмысленна, мать не признает бессмысленность своей? Ведь в этом, в большей степени, ее заслуга, значит тогда, в самом начале, она ошиблась, что-то растолковав не правильно, перепутав противоположные грани!
Я почувствовала, как к глазам подступают слезы и крепко сжала кулачки. Длинные ногти больно впились в кожу. И сразу стало легче.
- Мне нечего больше сказать, Высший Суд. Я не считаю, что Земля - такой уж неудачный и бессмысленный мир. И горжусь тем, каким он стал. Практически сам. Но этого очень мало для вас. Поэтому, мне нечего больше сказать в его защиту.
Судьи молчали. Наверно, их не даром назначили судьями, доверили такое важное дело. Я верила, что они умные, мудрые, самые непредвзятые во всем Олимпусе. Но они не в состоянии увидеть то, что вижу я. Наверно, они не виноваты. Но мне некого будет винить, кроме них. Я не такая сильная и мудрая, чтобы, понимая, прощать. Судьи молчали. Выжидающе смотрели на Главного. Тот, видимо, раздумывал, опустив голову. И я опустилась на свое место. На этот раз бесшумно. Земля все так же молчаливо вращалась рядом со мной.
Макар Пилатович, наконец, поднял голову. Из-под капюшона сверкнули глаза. Я чувствовала, как он в упор смотрит на меня.
- Вам и не нужно больше ничего говорить, Екатерина Иосифовна, - спокойно начал он. - Суд принял решение.
Я кивнула, мысленно прося прощения у землян. Может быть, я и могла бы сделать больше. Но теперь уже ничего не исправить. Макар Пилатович, а за ним и остальные судьи, встали. Сзади послышался шорох, наверно, шеф тоже встал. Пришлось встать и мне.
Финал 1. Счастливый.
- Суд решил, - торжественно начал Макар Пилатович, - принять прошение Небесной Екатерины Иосифовны, и поместить мир № 75839 под кодовым названием "Земля" в Зал Славы. - Крайний справа судья попытался что-то сказать, но Макар Пилатович взмахом руки, не удостоив даже взгляда, заставил его молчать. - Назначить куратором мира Небесную Екатерину Иосифовну, с правами и окладом, согласно статье тридцать пятой Кодекса Миров. Объявить выговор с занесением в личное дело и взыскание с запретом творить миры на три тысячелетия, согласно статье тридцать четвертой Кодекса Миров, создателю мира Фаерболову Петру Иудовичу. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Решение привести к исполнению немедленно. Заседание объявляю закрытым! Все свободны!
С открытым ртов, почти не веря в услышанное, я проводила взглядом выходящих из зала судей.
Хотелось или завопить, что есть мочи, или схватить шар Земли и подбросить к высоченному потолку. Подбежать и расцеловать суровых на вид, но, действительно, мудрых судей.
Подошедший сзади шеф положил мне руку на плечо:
- Что ж, мы легко отделались! Ты была великолепна! Поздравляю, Катюша.
- Петр Иудович, скажите, а как происходит перемещение из мира в мир? Как это выглядит? - Иногда мы задаем самые неожиданные вопросы в самый, казалось бы, неподходящий момент.
- Перемещение? - Я почувствовала, как шеф пожал плечами. - Да никак? Ты просто исчезаешь или внезапно появляешься. А что?
Я тихо завизжала и повисла у него на шее.
Эпилог
Нужно ли говорить, какой праздник я закатила!
Даже старый плут Люциферович, оказавшийся вовсе и не страшным, а обычным старикашкой, был приглашен.
А шеф, бывший шеф, никак не привыкну, и Мишка с трудом удержали меня от попытки пригласить на праздник еще и моего земного приятеля Димку. Все-таки, он, можно сказать, немалый вклад внес в спасение своего мира, и я подумала, что это было бы справедливо.
Мне, как куратору Земли, таки выдали мантию. Длиннющий голубой балахон. Даже веревочку подпоясаться не дали. И в нем я теперь должна буду ходить на работе. Только на работе, в свободное время мне никто не запретит одеваться так, как мне хочется, точнее по земному.
А Петр Иудович, уже не шеф, теперь зовет меня спасительницей. Не только потому, что я сохранила Землю. Еще и потому, что благодаря моей пламенной речи, он отделался всего-то трех тысячелетним запретом на творение миров, но с сохранением всех остальных прав. А, по большому счету, это такой пустяк! Ведь, если верить Люциферовичу, так и не сознавшемуся в том, что он подал заявление в суд, даже когда я его за это благодарила, Иудовичу грозило гораздо большее наказание. Зато теперь у него, наконец, появится время, чтобы закончить свою монографию по Вектариону.
И еще мне удалось добиться от библиотекаря признания, почему он так хотел мне помогать. Мне казалось, что это будет что-то серьезное и мистическое, а он всего-то хотел змей своих реабилитировать! Надо же, как привязался к ним!
Поздно вечером, когда разошлись все гости, осела пыль от танцев и буйств, вся посуда была перемыта и наведен обычный порядок, я, как и несколько дней назад, валялась на кровати, наблюдая, как мой ненаглядный разделывается со своими монстрами, то и дело вяло подсказывая ему, что делать, или комментируя те или иные события.
Мишка нежно огрызался. А потом, вдруг, развернулся ко мне, и хитро спросил:
- Ну что, ты так и не выяснила, кто подал заявление в суд?
Я удивилась вопросу:
- Да, Люциферович, некому больше.
- Ты уверена? - Мишка рассмеялся.
А у меня глаза поползли на лоб.
- Ты? - Выдохнула я.
- Ага! - Довольно подтвердил он. - Ты бы сама ни за что не решилась бы. Неделю бы сомневалась, спать мне мешала. Мне одной ночи хватило. Вот я и портальнул туда с утра пораньше, пока ты на балконе посапывала.
Ну, это же надо! Шеф набрасывается на меня. Я, в свою очередь, обвиняю ни в чем неповинного Люциферовича. А Мишка спокойненько отсиживается, наблюдая за нашими разборками, и, наверняка, посмеиваясь украдкой! И, не дожидаясь подробностей, я, осуществляя давнее свое желание, запустила в хохочущего Мишку подушкой.
Финал 2. Романтичный.
- Суд решил, - торжественно начал Макар Пилатович, - признать аргументы Поднебесной Екатерины Иосифовны неубедительными и отклонить прошение о помещение мира № 75839 под кодовым названием "Земля" в Зал Славы.
Я почувствовала, как холодок пробежался по спине. Наверно, нужно было еще что-то говорить, доказывать. Точнее, мне вообще не нужно было вмешиваться в это дело. Кто я такая, чтобы судить о неординарности? Простая секретарша, ни разу за свою жизнь ничего не создавшая, а только критикующая других. У меня не было ни малейшего шанса с самого начала. Я даже самой себе не смогла объяснить, почему Земля заслуживает, чтобы ее сохранили. И сами земляне тоже этого не знают - заслуживают ли они тогда Зала Славы? И я оцепенело слушала приговор судьи.
- Назначить срок утилизации мира - сутки. Ответственным за утилизацию назначить создателя мира, Фаерболова Петра Иудовича. Поднебесной Екатерине Иосифовне, согласно статье тридцать четвертой Кодекса Миров, объявить выговор с занесением в личное дело и взыскание в виде трех лет общественных работ. Решение суда окончательно и обжалованию не подлежит. Срок исполнения решения - немедленно.
И в тот же миг, судьи удалились из зала, оставив меня наедине с моим чувством вины.
- Катя, - рука шефа легла на мое плечо.
- Вы знали, - прошептала я, едва сдерживая слезы. - Вы все знали, что у меня не получится…
- Катенька…
- Отстаньте от меня!
Я дернула плечом, сбрасывая руку шефа, и рухнула на стул, роняя голову на сомкнутые руки, рядышком с Землей. Прядь моих волос упала на шар и соскользнула вниз. А вслед за ней, с моих щек соскользнули две слезинки. В детстве я верила, что в слезинке можно увидеть другие миры. Сколько раз я пыталась разглядеть в них хоть что-нибудь, но, в лучшем случае, видела лишь кусочек радуги. Вот и сейчас я машинально попыталась проникнуть за переливающуюся поверхность слезы. Мне так хотелось скрыться в том, слезном мире, от реальности, спрятаться от всего и, возможно, найти ответы на все вопросы. Но тут же, давая выход бушующим внутри эмоциям, зло размазала мокрое пятнышко по столу, задев Землю, от чего она чуть не слетела со стола.
Я вскочила на ноги и развернулась лицом к шефу:
- Я этого так не оставлю. Так им и передайте!
И не дожидаясь реакции, прикоснулась к Земле, вмиг оказавшись в до боли знакомой комнатке в моем любимом городке. И пусть попробуют меня отыскать!
Эпилог
С тех пор прошло три года. Земля так и живет своей размеренной жизнью, даже не подозревая ни о чем. А я давно стала ее частью. Обычной землянкой Катей, каких даже в моем городе тысячи. Меня так и не нашли. Точнее, нашел только Мишка, причем довольно быстро. Уж он-то хорошо знал мои пристрастия, хотя я уверена была, что он пропускает все мои рассказы мимо ушей. Он смеялся, как ребенок, рассказывая, какой переполох я устроила. Куда там Люциферовицу с его змейками. Змеи что? Детские шалости! А вот бог, на столько проникнувшийся одним из созданных миров, что пожелал разделить с ним его участь - это уникум! Таких случаев больше нет. Пусть так до сих пор никто и не разобрался, в чем уникальность моей Земли. И как бы они там, наверху, не старались - не разберутся. Именно в этом Земная уникальность и заключается. Да и не это главное! Главное то, что я таки добилась своего и Земля теперь занимает главное место в Зале славы. И я точно знаю, что этот рекорд еще, ой, как не скоро, будет побит! Но не это делает меня счастливой.
Я счастлива тем, что живу именно здесь. Что у меня чудесный муж - тот самый Димка, который мне несказанно помог, помогая мне прятаться, даже не интересуясь подробностями.
Тем, что я научилась творить новые миры. По своему, но научилась. Первому моему миру уже полтора года. У него, точнее у нее, красивое имя Машуня, чудные глаза, озорной хвостик на макушке и она потрясающе говорит "мама".
А сейчас готовлюсь сотворить второй мир - надеюсь, что это будет мальчик. И тем, что Мишка, часто навещающий нас, заглядывается на мою подружку, грозясь бросить все и тоже переселиться на Землю, в соседнюю квартиру.
И только один вопрос занимает меня. Здесь, на Земле, люди живут гораздо меньше, чем там, на Олимпусе. Вот я и думаю, что же будет со мной лет так через двадцать? Но особо я на этом не заморачиваюсь. Здесь двадцать лет - это так много!
Джози
.